Последнее, что он сказал мне

– Пожалуй, я ошиблась, – говорю я. – Он мог иметь в виду что-нибудь другое.

Бейли смотрит на меня с недоумением.

– Ты о чем?

– Он написал так потому, что ты кое-что знаешь. Это касается его и тебя, и он хочет, чтобы ты вспомнила.

– Да что я вообще могу знать?!

– Понятия не имею.

– Рада, что мы хоть это прояснили. – Бейли делает паузу. – Похоже, в школе все с тобой согласны.

– В смысле?

– Все думают, будто я знаю, почему отец так поступил. Будто он сообщил мне за завтраком, что собирается украсть полмиллиарда долларов и исчезнуть.

– Нам неизвестно, замешан твой отец или нет, – напоминаю я.

– Единственное, что нам известно, – здесь его нет!

Она права. Оуэна здесь нет. Я вспоминаю о том, что сказал мне утром Грейди Бредфорд – точнее, ту информацию, которую он выдал, когда пытался убедить меня в том, что он на нашей стороне. Он дал мне свой личный и рабочий номера телефона. Код города незнакомый – пятьсот двенадцать. Я достаю из заднего кармана джинсов салфетку от «Фреда». На ней – два номера, и оба начинаются с пятьсот двенадцати. Адреса нет. Беру с чайного столика телефон и звоню по рабочему номеру. Сердце колотится в груди, я слушаю гудки, потом включается автоответчик и сообщает, что я позвонила в Службу федеральных маршалов.

Западно-техасское отделение Службы федеральных маршалов, расположенное в Остине, штат Техас. Грейди Бредфорд работает в Остине! Почему ко мне нагрянул федеральный маршал из Техаса? Если верить О’Маккею и Наоми, то у него нет полномочий на участие в этом расследовании. А если есть, то почему? Что такого совершил Оуэн, если Бредфорд вправе вмешиваться? При чем здесь Техас?

– Бейли, ты с отцом когда-нибудь бывала в Остине?

– Ты про тот Остин, который в Техасе? Нет.

– Подумай хорошенько! Вы, случайно, не проезжали через Остин по пути куда-нибудь еще? До переезда в Сосалито, когда еще жили в Сиэтле…

– Когда мне было года четыре?..

– Понимаю, шансов мало.

Она смотрит вверх, пытаясь вспомнить день или момент, который внезапно оказывается очень важен. Вид у Бейли становится расстроенный, а мне вовсе не хочется ее сейчас расстраивать.

– Почему ты спрашиваешь? – интересуется она.

– Сегодня к нам заходил федеральный маршал из Остина, и я подумала, что твой отец как-то связан с этим городом.

– С Остином?

– Да.

Бейли молчит, вспоминая.

– Наверное, – наконец произносит она. – Давным-давно… Кажется, мы ездили туда на свадьбу. Я была совсем маленькой. Я почти уверена, что бросала цветы перед парой, потому что мне пришлось много позировать для фото. И кто-то сказал, что мы в Остине.

– Насколько ты уверена?

– Не очень. Точнее, почти совсем не уверена.

– А что ты помнишь про свадьбу? – спрашиваю я, стараясь сузить круг поиска.

– Не знаю… Все, что я помню, мы пошли туда вместе.

– Мама тоже?

– Думаю, да. Но лучше всего мне запомнился момент, когда ее с нами не было. Мы с папой вышли из церкви и отправились на прогулку, и он привел меня на футбольный стадион. Там шла игра. Представляешь, огромный стадион, прожекторы горят, все оранжевое.

– Оранжевое?

– Оранжевые огни, оранжевая форма. Я любила этот цвет, обожала кота Гарфилда, так что… Вот и все, что я помню. Папа показывает на цвет и говорит: «Совсем как твой Гарфилд».

– И ты думаешь, что вы были в церкви?

– Да. То ли в Техасе, то ли нет.

– Ты спрашивала у отца, где была та свадьба? Не уточняла какие-нибудь подробности?

– Нет, а зачем?

– Ну да…

– К тому же папа расстраивается, когда я вспоминаю о прошлом.

Это меня удивляет.

– Как думаешь, почему?

– Потому что я слишком мало помню о маме.

Я молчу. Оуэн и в самом деле упоминал что-то подобное. Когда Бейли была маленькой, он даже водил ее к психотерапевту. Тот объяснил, что так случается. Срабатывает защитный механизм, который облегчает утрату родителя, если ребенок очень мал. Впрочем, Оуэн считал, что должна быть и другая причина, и почему-то винил в ней себя.

Бейли опускает веки, словно мысли о матери и отце для нее слишком тяжелы. Она утирает глаза, даже не пытаясь скрыть, как ей сейчас одиноко. Увидев ее боль, я кое-что для себя понимаю. Я готова сделать все что угодно, чтобы ей помочь.

– Может, сменим тему? – спрашивает она, потом протестующе поднимает руку. – Знаешь что? Беру свои слова назад. Давай-ка просто помолчим.

– Бейли… – начинаю я.

– Нет! Оставь меня в покое.

Она откидывается на спинку скамьи и ждет, когда привезут пиццу и я уйду, причем порядок этих действий ее ничуть не волнует.

Что ты не хочешь вспоминать?

Я ухожу в дом, уважая желание Бейли побыть одной. Давить ни к чему. Звать с собой – тоже. Она в замешательстве, сердится на отца и гадает, тот ли он человек, которого она знала, может ли ему доверять. Она привыкла к стабильности, к его любви и щедрости, а теперь все это под большим вопросом. Как я ее понимаю!

«Защити ее!»

От чего? От того, чем Оуэн занимался в «Технолавке»? От того, чему он стал свидетелем? Или же Оуэн хочет защитить Бейли от чего-то еще, чего я пока не знаю и не хочу знать…