Последнее «долго и счастливо»

– Теперь понятно, зачем ей понадобилась волшебная палочка Доуви! – простонал Мерлин. – Как была Золушка экстремисткой, так и осталась. Ничего не поделаешь – воспитание. Но, боюсь, если ты начнешь запугивать свою лучшую подругу, это действительно окажется весьма сомнительным с точки зрения морали и совершенно бесполезным для дела. Как я уже сказал, Директор школы будет побежден только в том случае, если Софи уничтожит кольцо сама и добровольно. Если же Софи умрет, не уничтожив кольца, Директор потеряет свою любовь в телесном виде, но сохранит ее в душе. Быть бессмертным он при этом, может, и перестанет, но все же еще надолго останется живым, молодым, сильным, с находящейся под его командованием мощной армией злодеев. При таком раскладе победить его нам вряд ли удастся.

Мерлин задумчиво помолчал, подумал, удивленно поиграв бровями, и сказал:

– Однако в предложении Золушки что-то есть. Софи теперь Злая королева. Убеждать ее уничтожить кольцо, апеллируя к ее добрым качествам, бесполезно, этих качеств у нее не осталось. Значит, тебе придется побороть глубоко сидящее в Софи Зло и доказать, что у нее действительно есть веская причина уничтожить это проклятое кольцо.

Агата внимательно смотрела на мага.

– Но помни, у тебя будет только один-единственный шанс, – сказал волшебник. – Постарайся мудро использовать его, дитя мое.

Агата стала думать, как ей лучше использовать этот свой один-единственный шанс, но ничего подходящего в голову не приходило.

– Мерлин, перед тем как уйти, ты говорил, что Директору нужно что-то найти в Гавальдоне. Что-то такое, что позволит ему навсегда уничтожить Добро. Тебе так и не удалось узнать, что именно?

– Боюсь, что я со своим заданием справился не намного лучше, чем ты со своим, – сухо усмехнулся Мерлин. – Однако я хочу поточнее вспомнить, что ты рассказывала мне, когда мы шли с тобой в Авалон. А рассказывала ты о том, как Директор намекнул тебе, что в самом конце Добро будет уничтожено Софи. Понимаешь, Софи, а не им!

Агата закрыла глаза, слово в слово вспоминая, что сказал ей Рафал в музее Зла в ту памятную ночь.

– Да, он сказал, что самым опасным персонажем волшебной сказки следует считать того, кто готов на все ради любви.

– Так-так-так, – покивал Мерлин, теребя бороду. Очки соскользнули с его носа и повисли на одной дужке.

– Как ты думаешь, это может каким-то образом быть связано с матерью Софи? – задала Агата наводящий вопрос. – Ведь нам так и не удалось обнаружить могилу, в которой похоронено ее тело.

– Возможно, это связано с матерью Софи, возможно – с чем-то другим, не знаю, – ответил Мерлин. Помнишь, что я тебе сказал, когда мы были здесь в прошлый раз? Что сотни лет любовь была на стороне Добра и это делало Добро неуязвимым для Зла. Но почему так? А потому, что Директор убил в борьбе за власть своего брата и тем самым доказал, что Зло не способно любить. Чтобы компенсировать этот чудовищный поступок, Сториан в каждой новой сказке стал отдавать победу Добру, и это продолжалось до тех пор, пока на стороне Добра оставалась настоящая любовь. Но теперь у Рафала появилась Софи, и он, возможно, рассчитывает, что любовь сможет наконец искупить убийство его брата.

– Но это какая-то бессмыслица, – возразила Агата. – Даже если Софи любит Директора, а он ее, это не может отменить тот факт, что Директор убил своего брата.

– Совершенно верно, – кивнул Мерлин. – Поэтому остается вопрос: чего ожидает Директор от Софи в конце этой истории? Что именно она должна будет сделать? Искупить тот его давнишний грех? Но если так, почему для этого он выбрал именно Софи?

– Мерлин, – сказала Агата, – что бы там ни задумал Директор, особого значения для нас это не имеет. Мы все равно не сможем победить. Без посторонней помощи – никак не сможем. Разве ты сам этого не понимаешь? Ну кто мы такие? Горстка подростков да десяток дряхлых стариков!

Мерлин не слушал ее, целиком погрузившись в свои мысли.

– А что, если мы вообще неправильно понимаем всю эту историю? – негромко размышлял он вслух. – Что, если Директор сможет доказать, что убийство брата вовсе не было преступлением? Что любовь – это величайшее Зло, а не величайшее Добро? Что тогда? – Он напрягся всем телом и закончил: – Тогда Добро станет Злом, а Зло станет Добром, так? Да, именно так, как он предсказывал…

– Мерлин, – покачала головой Агата, – я не понимаю…

Старый маг вздрогнул, словно неожиданно вспомнив, что он не один.

– Ах, неразумно, неразумно было переносить тебя сюда посреди ночи, ты не выспишься, а ведь завтра такой особенный день… Ну пойдем, пойдем скорее спать, каждая минутка на счету…

– Погоди! – нахмурилась Агата. – Ты не сказал, как мы будем бороться с ним. Что мы сможем сделать…

Но глаза ее уже слипались, голова клонилась на грудь, руки и ноги стали ватными, и Агата все быстрее проваливаться сквозь облако, словно брошенный в воду якорь. Она попыталась ухватиться за Мерлина, но не смогла. Она летела, летела, летела сквозь мелькающие мимо звезды, затем сквозь непроглядную тьму – и уже спала, чувствуя на губах теплый вкус небес Селестиума.