Последнее искушение свободой

Впрочем, обед не мог продолжаться вечно, и мы, разбавив наш обед взятыми напитками, тем самым поставили на нём жирную точку. Но это была не единственная жирная точка, поставленная нами, а как оказалось позже, я проявил в этом занятии необычайное искусство и умение. Мой отраженный вид в зеркале послужил тому доказательством, а увидел я россыпь жирных пятен на своей рубашке. Видимо, скоростное поедание супа, не прошло бесследно, и как любое занятие, сопряженное со скоростью, вызвало в данном случае неаккуратность, а если быть неполиткорректным, то брызги на себя. Но что ж делать, остаётся только застегнуть пиджак на все пуговицы, да поднять воротник. Одно только радует, что заметил я жирное происшествие почти что сразу по выходу из столовой.

Не знаю как другие, но вышел я из столовой с решением сегодня же вечером непременно поговорить с Лизой. «Хм, где это мы уже слышали», – проснулась моя критичность. «А нечего иронизировать и если хотите знать, то намерение, уже есть наполовину сделанное дело», – вмешался мой адвокат. «Исходя из вашей логики, то если вы уже два раза намеревались поговорить, то вы, можно сказать, уже переговорили. Не так ли?», – не унималась критичность. «А вот не надо передёргивать. Сам ведь видел, что обстоятельства не позволяли мне сделать задуманное. А поговорить… Я обязательно поговорю, и ты об этом прекрасно знаешь. Только не пойму, чего ради, ты меня раззадориваешь?», – в свою очередь парировал мой адвокат. «А напомнить никогда не помешает», – закончила критичность и вновь ушла в себя, ожидая следующего удобного момента, чтобы обозначить себя.

Я же находясь во власти внутреннего диалога, включив автопилот, двигался вслед за всеми. Как раз, в тот момент, когда мы проходили курилку, именно в этот момент мысль Наставника заранее затуманилась, и моя задумчивость почему-то вызвала в нём беспокойство, и он со словами: «Ты что, уже заснул?», толкнул меня в плечо, в результате чего я изменил направление своего шага и оказался в этом прибежище курильщиков. Я слегка опешил и непонимающе посмотрел на Наставника. Он же продолжил операцию по приведению меня в чувство.

– Да, он в правду заснул! Ник, ты нам ещё нужен! – вдруг закричал он. Я же, ещё толком не понимая, чего от меня хотят, на автомате прокричал ему в ответ, – Я здесь! И я всё знаю!

Наставник тоже было опешил, но мгновенно собрался и, приняв правила игры, парировал мой громкий вызов своим новым громкоголосьем.

– Вот и отлично!

– И что будем делать? – закричал я.

– А пойдём и всех порвём! – закричал он.

– Я полностью – за! – закричал я.

– И я – за! – закричал он.

Пока же мы с Наставником прочищали наши голосовые связки и пробовали на звукопроводимость помещений компании, наши спутники стояли около нас и с недоумением взирали на происходящее.

Но, не они одни оказались в таком недоумённом положении. В тот момент, когда Наставник втолкнул меня в курилку, там предавалась своей столь страстной привычке парочка героев, бросивших вызов раку лёгких. Но если недалекое будущее в виде различных болезней, сопровождающих процесс курения, в виде своей неконкретности мало волновало их, то другие возможные непосредственные опасности ими переносились не столь мужественно.

Взятый обществом курс на ограничение мест легальной дислокации курильщиков, видимо, очень близко был принят этой парочкой, просто любителей подымить и, как оказывается, разящий меч закона в виде выписанных штрафов, уже не раз разил их за курение в неположенном месте, и у них благодаря этому выработался свой приобретённый условный рефлекс на неожиданное появление стражей порядка. И хоть штрафной удар по карману довольно ощутимо сказывался на курильщике, но ещё больше их волновало какое-то неуловимое чувство, заявляющее о несправедливости такого положения вещей. А ведь когда ты считаешь себя несправедливо обделенным (даже если доктора тебе уже давно твердят, о необходимости бросить курить), ты из чувства солидарности, или из жажды справедливости, продолжаешь вдыхать этот губительный для твоих лёгких запах свободы, который в конце концов приводит тебя к окончанию борьбы против деспотии Минздрава, где-нибудь в тихом уголке кладбища.

Так вот, наше внезапное и моё в частности, невольное вторжение под своды этого последнего уголка свободы, привёл в некоторое замешательство присутствующих там в тот момент людей из касты курильщиков. Их затуманенный взор ещё не успел отреагировать на наше внезапное вторжение, когда как физическая моторика тела стремительно отреагировала на возможную опасность, следуя командам условного рефлекса.