Последнее купе

Жора взял пакет с анашой, отправился в уборную и высыпал траву в унитаз. Слил воду.

– Вот и все, – сказал он, вернувшись. – А теперь я предлагаю сесть и спокойно обсудить наши дела.

Она вовсе не собиралась садиться и что-то обсуждать.

– Пойми, мы не можем судить о том, чего не знаем. Единственная наша подсказка – это то, что все неприятности в поезде начались с точно такого же пакета. Надо уходить отсюда, Жора, и как можно скорее!

Наверное, она была права, эта отличница, мамина дочь. Только уходить Жора не собирался. Это было бы несправедливо, елки-палки, в конце концов они заслужили эту мраморную ванну и кондишн, и эту музыку, и спокойную ночь на мягкой постели, и еще надежду, что в восемь придет Паша и все устроит в лучшем виде.

– В общем, никуда ты не поедешь, – сказал Жора, отметив, как побледнело сразу ее лицо. – Денег я тебе не дам, номер заперт, ключи у меня.

– Дурак!

– Это мои проблемы, крошка.

– Ты.

Жора подумал, сейчас она скажет: «…мерзавец» или «подонок». Или «троечник». Но Лена Лозовская вдруг опустилась на пол, обняла его колени и пробормотала:

– Ох, я боюсь, Жора. Боюсь-боюсь-боюсь. Все будто начинается сначала… Я не могу так больше.

И лицо у нее сразу сделалось, как у обиженной школьницы, нос распух, слезы, сопли и все такое. Жора осторожно убрал ее руки, сказал деревянным голосом:

– Было бы из-за чего сырость разводить. Дурацкий какой-то пакетик, плюнь и разотри. Я позвоню Паше, и он все устроит, вот увидишь. Все будет хорошо.

Лена осталась сидеть на полу в своем синем костюме «Магрифф», шмыгая носом, а Жора взял телефонную трубку и набрал Пашин номер. Он слушал, как дзинькает наборное устройство, а потом – пимм! – прогудел звонок, и молодой женский голос на том конце ответил:

– Добрый день, это фирма «Альварес». Вас слушают.

Жора почему-то замешкался.

– Алло? – переспросил голос.

– Простите, мне нужен Павел Белановский. Я туда попал?

– Назовите ваше имя, пожалуйста.

– Георгий. Георгий Пятаков. – Жора добавил: – Владимирович.

– Одну секунду.

Включилась синтетическая ламбада, через несколько секунд голос появился снова и объявил:

– Павел Макарович отъехал. Ему что-то передать?

– Нет, – сказал Жора. – Спасибо.

Он собрался уже было зашвырнуть трубку в угол и тут вспомнил.

– Один момент, девушка. Как, повторите, называется ваша фирма?

– «Альварес», – отчеканил голос. – А что?

– Ничего. Огромное вам спасибо.

Жора отключил трубку и обвел взглядом гостиную. Лена Лозовская успела подняться и дымила сейчас сигаретой, уставившись в окно, где за серой дождевой пеленой проглядывали очертания доков.

– Жор, – сказала она разочарованно. – Смотри-ка. Я думала, здесь сразу море во всю ширь, как в Сочи или Джубге. А это какая-то речка-вонючка.

– До моря еще сорок кэмэ на север, – сказал Жора.

– Жалко. Ты мне никогда не говорил об этом.

– Сейчас говорю.

Она вздохнула и медленно вдавила окурок в пепельницу.

– Что тебе хорошего сообщил Паша?

– Ничего. Его нет на месте. – Жора помолчал. – Зато я знаю теперь, как называется его фирма.

– Какое счастье.

– Ты даже не представляешь. «Альварес». «Аль-ва-рес».

– Да пошел ты.

– Не «Боливар», заметь, – продолжал Жора. – И не «Оливер». Просто и красиво: «Альварес».

Лена насторожилась.

– То есть. Что ты хочешь сказать?

– Что ты тысячу раз права, Лозовская! – Жора отбросил трубку в сторону и резко поднялся на ноги. – Надо смываться отсюда, одна нога здесь, другая на вокзале. «Альварес!» Балчи звонил сюда из Волгограда, когда мы выходили с ним на вокзале! Тот же бабский голос: «Здравствуйте, я ваша тетя, это фирма “Альварес”!» Кило собачьей срани!

Лена побелела, как стена.

– Погоди, он звонил Паше? – выдавила она. – Вот этому самому Паше?

– Откуда я знаю! – проорал Жора из спальни, лихорадочно натягивая джинсы. – Этому! Не этому! Пошли они все! В гробу я видал.

Что он видал в гробу, Лена так никогда и не узнала. В дверь постучали, и знакомый голос произнес:

– Алло, голубы, к вам можно?

5.

Паша цепко держал его за затылок, вжимая лицом в прохладное стекло, и Жора видел, как с той стороны сползают вниз крупные дождевые капли, словно прозрачные черви, и еще он видел краешек своего расплющенного носа, и доки там, вдали, и портовые краны.

– Нет, не туда глядишь, – хохотнул Паша. – Гляди во-он туда.

«Во-он туда», это значит на дорогу, там на противоположной стороне скромненько приткнулся голубой «вартбург», а внутри сидит гражданин в очках, он ехал с Жорой и Леной в одном поезде и пил минеральную воду, а потом они видели его в универмаге.

– Узрел? – спросил Паша, размазывая Жорино лицо по оконному стеклу.

Жора утвердительно замычал.

– Зелена вошь, – обрадовался Паша. – Тогда делай, Сухарь.