Последнее письмо из Греции

Экран темнеет, сообщая о звонке. Волнение от того, что это может быть Тео, немедленно превращается в тревогу. Номер заблокирован. Наверное, Роберт отвечает на гневное сообщение, которое я ему отправила. При мысли о том, что сейчас на меня выплеснется лавина гадости, бешено колотится сердце. Но прятаться я не собираюсь. Больше никогда. Я коротко отвечаю, готовясь к неприятностям:

– Алло?

В ответ лишь потрескивание.

Я уже собираюсь повесить трубку.

– Это… Софи?

В голосе слышится акцент.

– Да, я слушаю…

– Меня зовут Никос Иллиопулис, я из Афин, друг Тео. Он попросил меня вам позвонить.

С души словно камень свалился. Я облегченно выдыхаю.

– Да! Спасибо огромное, что позвонили. Тео сказал, что вы можете помочь.

Я стараюсь описать Никосу по телефону утраченную картину серии «Метони». Когда я заканчиваю рассказ, он молчит.

– Не видя копии, картину трудно представить, но я, конечно, знаком с творчеством вашей матери. Очень жаль, что она умерла.

Соболезнование от незнакомца принять так же тяжело, как и от родных. Еще одно подтверждение моего горя, но я с гордостью слушаю, что он знаком с ее работами.

– Вы очень добры. Благодарю вас.

– Об этой картине из серии «Метони» я все эти годы знаю только по слухам и подделкам, я же продаю произведения искусства… Тео, наверное, говорил.

– Нет, он только сказал, что вы, возможно, мне поможете.

– В общем, есть две картины из серии «Метони», написанные в Греции, которые мой клиент купил у вашей матери. Не знаю, поможет ли это? Всего картин пять, но известно только местонахождение четырех. О пятой неизвестно ничего, и именно ее вы хотите найти, так? Насколько я понимаю, для вас это важно.

Мое сердце снова обрывается, как и прошлый раз, после разочарования в галерее в Пилосе. Ничего нового я от него не услышала. Все это я уже знаю от Арабель. По крайней мере, он понимает, как важно для меня найти картину, больше, чем Таша, хотя она просто меня оберегает.

– Ваш клиент – Тони Джовинацци?

– Да, значит, вы с ним уже знакомы? – спрашивает Никос.

– Я писала ему дважды, но ответа не получила. Агент мамы дала мне его контакты. В общем, я жду информацию от него.

– Я напомню ему, чтобы он с вами связался. Он постоянно путешествует. Но если вам удастся найти картину, пожалуйста, сообщите мне – у меня найдется на нее много покупателей.

Я улыбаюсь. Как и у Арабель, сочувствие и сентиментальность Никоса мимолетны и быстро сменяются деловой хваткой.

Мы заканчиваем разговор, и меня переполняют противоречивые чувства. Проблеск надежды, что Тони, если он вообще ответит, может быть полезен, поскольку теперь все дороги ведут к нему. Но пока ни одна дорога не ведет к разгадке.

Разговаривая по телефону, я бродила по квартире и вышла на террасу. Сегодня очень жарко, воздух сухой, влажность нулевая, и ни ветерка, чтобы хоть немного исправить положение.

Бассейн манит. Плавая, можно отвлечься от мыслей об ответе Тео и от телефона. Хотя мне не хочется уходить от него за тысячу миль: вдруг позвонит неуловимый Тони Джовинацци или владелец галереи в Пилосе, Дмитрий. Теперь у меня остались только две зацепки.

Переодеваясь в купальник, слышу, как у крыльца толкает носом блюдце кошка, проверяя, не осталось ли корма. Громким мяуканьем она объявляет, что еда закончилась.

– Прости, котенок, мне не до тебя. Я о себе-то не могу как следует позаботиться.

Я наклоняюсь и чешу ее за ухом.

– Мне всего-то осталось пожить тут пару недель. Но это время голодать не будешь, постараюсь кормить.

Кошка прыгает в тень оливкового дерева и начинает мыть лапки, украдкой глядя, как я по ступенькам спускаюсь к воде.

За ограждением бассейна виднеется деревня и море. Здесь я чувствую себя сильной – преувеличенное ощущение независимости. Последние несколько лет я в основном думала о других. Ухаживала, защищала, поддерживала и вот впервые, можно сказать, за вечность есть время задуматься о себе. Я ни на мгновение не жалею, что ухаживала за мамой, хотя откровенно осознаю, что не только отложила жизнь и карьеру, но и чувства.

А с чем осталась? Слава богу, есть Таша, но она вступила на тот путь, который поглотит ее целиком, если сработает ЭКО, так что мне придется искать способ выживать самой. Когда я вернусь домой, у меня будет работа, и это меня поддерживает.

Я ставлю локти на край бассейна и, опустив на руки подбородок, смотрю на широкий океанский простор. Скалы на горизонте внушают мне чувство безопасности, и, хотя слезы по маме всегда близко, этот пейзаж – моя палочка-выручалочка от горя. Раньше он принадлежал только маме, теперь он и мой тоже. Мы навсегда связаны этими камнями и воспоминаниями о Метони. Но утешение окрашено грустью: мама почему-то не захотела им со мной поделиться.

От печальных мыслей меня отвлекает свист, и, судя по моей сморщенной коже, в воде я уже пробыла достаточно долго. Поднимаясь по серебристой лестнице, я хватаю пляжное полотенце, чтобы прикрыться. Кристоф, племянник Кристины, обходит дом и, радостно приветствуя, машет рукой.

– Kaliméra, Софи!

– Kaliméra! Как дела?