Последнее письмо из Греции

– Kalós, хорошо. Пришел навестить тетушку – дай, думаю, поинтересуюсь, как ты тут?

Он садится в один из шезлонгов, тепло и искренне меня приветствуя.

– Я прекрасно провожу время.

– Вот и славно. Тетя тебя очень любит, и подозреваю, что мой лучший друг тоже.

Я мгновенно краснею, и машинальная улыбка не дает сделать вид, что я не понимаю, о ком идет речь.

– Ой, правда?

– Тео мне ничего не рассказывал, черта с два от него чего дождешься, но я заметил, что когда он о тебе говорит, то улыбается. Мы дружим целую вечность, и я это просто чувствую. Слышал, вы вместе катались на лодке.

Старый друг заметил в Тео перемену, чему я очень рада, хотя практичный разум пытается подавить головокружение.

Наверное, друзьям не привыкать к интрижкам с отдыхающими. Не то чтобы у нас уже разворачивался роман, но я рада очевидному подтверждению интереса Тео.

– Он что, говорил об этом? – невинно спрашиваю я. – Он предложил показать мне замок в Пилосе. С воды открывается потрясающий вид.

– Да, замок прекрасен, но вы должны знать, что вас видела Селена, она сама мне сказала.

Я смущаюсь оттого, что бывшая подруга Тео видела нас вместе.

– М-м, надеюсь, с этим проблем не будет. Ничего же не случилось, – нерешительно говорю я.

– Дело в следующем. Она все еще по нему сохнет, и очень сильно, это как бы ее территория. По крайней мере, она так считает. А Тео не умеет строить отношения с людьми. Во всяком случае, с ней.

Не пойму, похоже, это еще одно предостережение насчет Тео. Любопытство не дает мне покоя. Как бы выведать подробности и не выдать себя?

– И давно они расстались? – спрашиваю я, в надежде узнать побольше.

– Тео – мой лучший друг. Я всегда стою за него горой, но он разбил сердце Селены. Тут его защищать трудно. Это никуда не годится. Хотя это произошло много лет назад, разве можно так играть с чувствами других. Опасно.

Слово «опасно» меня, похоже, преследует. Я больше не могу давить на Кристофа, чтобы не нарушить приличия. У меня своя тайна, которую нужно разгадать, – с маминой картиной. Я не могу тратить время на выяснение, с кем Тео был в прошлом, – в конце концов, это не мое дело. Мысль о том, что Тео – сердцеед, бросивший Селену, – это удар под дых. Нужно быть осторожнее с чувствами.

Кристоф прерывает мысли:

– Я, собственно, пришел пригласить тебя прокатиться в пятницу. Помнишь, рассказывал про амфитеатр в часе езды отсюда? Вот и подумал, почему бы не съездить, – ты, я, Тео и мой друг Зино. Он тебе понравится. Приедет из Салоников.

– Ой, поеду с удовольствием! А это далеко от Каламаты? – спрашиваю я, думая о том, что у меня здесь нет транспорта, и как бы встретиться с неуловимым Тони Джовинацци.

– Это недалеко. Тебе нужно туда тоже? Можно там остановиться, это близко.

У меня на этот счет хорошее предчувствие. После моего упадочного настроения от неудачного посещения галереи Пилоса и безрезультатного разговора с Никосом, другом Тео из Афин, я ожидаю, что третий заход по поиску картины даст результат. Однако Таша права – лучше сильно не надеяться.

Я рассказываю Кристофу о возможной встрече в городе и обещаю сообщить, если Тони даст согласие.

– Как ты познакомился с Зино?

– Да как обычно бывает: встретились в Миконосе три года назад. Но все не так просто. Он телережиссер в Салониках, это очень далеко отсюда.

– Тебе, наверное, тяжело, расстояние не близкое.

– Он привык к темпу большого города… здесь слишком тихо. Может, я как-нибудь уеду, но с семейным бизнесом и таверной в Метони – это трудно. А эта деревня очень… старомодна, тут ничего хорошего не жди.

Я вижу внутреннюю борьбу между культурой, в которой он воспитан, и сердцем. Его плечи поникли, когда речь зашла о разнице между ним и другом.

– Мне жаль, Кристоф, ты, наверное, скучаешь?

Он пожимает плечами, и лицо озаряется улыбкой.

– Встречи всегда окупают ожидания.

– Кофе хочешь? – предлагаю я, пытаясь соответствовать греческому гостеприимству. – Я купила пирог ревани в булочной, сладкий бисквит с кокосом – отличная добавка к эспрессо.

– Спасибо, не откажусь, а я не мешаю плавать?

– Нет, на сегодня хватит.

Я уже высохла на солнце, пока мы болтали.

– Пойдем.

С ним приятно побеседовать, и я быстро иду на кухню ставить кофе.

– Дай мне переодеться – пару минут.

Я оставляю его на террасе на палящем солнце, пока в спальне сбрасываю с себя мокрый костюм. Собрав влажные кудри в пучок на затылке, я замечаю в зеркале порыжевшие пряди волос от солнечных поцелуев. Надев винтажное открытое платье, возвращаюсь в кухню и небольшими квадратиками режу пирог. Разглядывая меня, Кристоф одобрительно присвистывает.

– Оливково-зеленый тебе идет. Он замечательно оттеняет кожу, ты загорела. И прекрасно вписываешься в греческий пейзаж.

Я смотрю на свое простенькое платье с завязками вокруг шеи.

– Платье мамино… Ее больше нет.

«Нет». Я впервые сказала это вслух.

Ирония в том, что она всегда убегала, потому что вечно везде опаздывала, а теперь это значит, что она ушла навсегда. Если бы это не было так печально, я бы засмеялась.

– Она умерла несколько недель назад.