Последнее поколение

Время летело быстро, обратный путь почему-то всегда кажется короче. Или это водитель гнал машину быстрее, чтобы как можно скорее от неё избавиться? Вместе с цергардом Эйнером они придумали такой план: «торонга» будет затоплена, не доезжая до Выргра. Дальше лазутчики снова пойдут пешком, по бездорожью, благо, субстрат позволяет. А Меграду — так зовут водителя — вернётся в свой отдел, перемазанный тиной, и доложит начальству о гибели всех пассажиров, как заключённых, так и конвоирующих. Якобы, машина подорвалась на старом бронзожьем фугасе или арингорадской мине, потеряла управление, сошла с насыпи в топь, и только водителю по счастливой случайности удалось выбраться. Несчастные же его сослуживцы потонули вместе с божьими людьми, коих самоотверженно пытались спасти, но не успели освободить от оков, и разделили их горькую судьбу.

Вымышленная история эта звучала вполне правдоподобно. По словам квандорца, похожие случаи в их отделе уже имели место, и не раз. С одной лишь разницей: заключённые тонули, но конвоиры, как правило, оставались, живы, если только их не убивало на месте взрывом. Но это уже детали. Меграду уверял, что легенда безупречна, и всё, что надо в ней предусмотрено. Он даже в тине вывалялся загодя, чтобы успела подсохнуть, не выглядела свежей. Так и вёл машину, грязный по пояс. Цергард Эйнер был боле критичен. Воспитанный атеистом, он не понимал, с какой это радости конвоиры стали бы нырять вслед за монахами, собственной жизнью ради них жертвовать? Не проще ли сказать, будто их убило осколками?

Оказалось — нет. Если они просто подорвались на фугасе — это дело случая, начальству оно не интересно. Но если погибли, спасая жизнь божьих людей — это уже подвиг. И семьям их в этом случае причитается компенсационная выплата… Должен же он, Меграду, хоть немного очистить свою совесть, всё-таки соотечественники были, сослуживцы. Надо помочь напоследок…

— Ну, конечно, поступай, как считаешь нужным, — поспешил согласиться цергард. — Но всё-таки… Монахи мы были сомнительные, к тому же, из враждебного государства. Да и товарищи твои… извини, но на людей благочестивых не очень-то походили… Не настолько, чтобы ради нас топиться…

— Да неважно, — махнул рукой полицейский. — Насчёт благочестия — это ты конечно прав. Плевали они и на создателей, и на мать их, и на монахов тем более. Но про них мёртвых скажут, что Боги были у них в душе, что о человеке судят не по молитве, а по поступку. Придумают что-нибудь, короче. Начальству тоже выгоднее выставить их героями, а не олухами невезучими.

— И ты уверен, что не будет расследования? — продолжал сомневаться глава разведывательного ведомства. — Лично я заставил бы тебя указать место взрыва, послал туда экспертов, допросил всех, кто сегодня проезжал мимо…

Но Мергаду стоял на своём: ему поверят на слово, хода делу не дадут — слишком оно привычно, подозрений не вызовет.

На том и сошлись.

…И на втором акнаре расстались с новым товарищем — квандорец ушёл вдоль по дороге, аингорадцы поперёк, в восточном направлении. А транспорт остался под откосом, в топи, сгинул без следа. Заманчиво, конечно, было прокатиться с ветерком до самого пункта назначения, но слишком опасно. Вдруг кто-нибудь особо бдительный обратит внимание, что на дверцах их приметной «торонги» стоят жёлтые номерные знаки якобы утонувшей машины? На всякий случай, они тоже густо забрызганы тиной, но этот фокус пройдёт только с простой шофернёй. А нарвёшься на настоящих полицейских, или, не дайте боги, на патруль контрразведки — пиши пропало.

…— Между прочим, — заметил цергард Эйнер, — пора бы нам снова стать монахами… Если заметят с воздуха — как ты им объяснишь, с какой это радости военная полиция ползает по болоту? — последнее замечание было адресовано скуксившемуся адъютанту.

— Скажем, дезертира ищем! Или лучше диверсанта! — не растерялся тот, но сразу сообразил, что сморозил глупость. Покраснел раньше, чем услышал возражение:

— Втроём? Скажи, неужели вы в своём Круме никогда не ловли дезертиров?

Ловили, конечно, сколько раз! Выстраивались и шли широкой шеренгой, с длиной палкой-щупом в руках, тыкали им в тину — прочесывали местность. Весь отдел на это дело сгоняли, и полицейскую гвардию, бывало, привлекали, и курсантов, если людей не хватало.

— То-то же! — цергард назидательно помахал в воздухе пальцем, и сам рассмеялся: этот характерный жест он невольно и неожиданно для себя скопировал у дядьки Хрита, причём пьяного вдрызг. Получилось очень похоже.

Тапри тоже улыбнулся, но быстро помрачнел. Ему пришла в голову ужасная мысль: а если их поймают в образе монахов, и вернут мнимых покойников в воргорский отдел?! Тогда что?!

— Ну, тогда мы скажем — произошло божественное чудо! И пусть только попробуют нам не поверить! Проклянём именем Матери-Вдовицы! — вновь рассмеялся цергард.

Тапри так и не понял, шутит он, или говорит серьёзно.