Последнее путешествие. Повесть

Дима жил в российской миссии. Сотрудники – потомки эпохи перестройки, вовсю отдались самому приятному после времени принесения жертв родине, – вещизму. Все были заняты покупкой дешевых шмоток, чтобы задорого перепродавать в нищей родине с кривобокой экономикой.

Деловые связи налаживались. Партнеры ласково обхаживали Диму с его сетью «чистых» организаций, метя на освоение нового колоссального рынка. Но скоро в его офисе поселился на диване их контролер за прохождением ресурса, поигрывая ножичком. Оказалось, Дима связался с бандитами, убежавшими в Америку от возмездия.

Чистых международных связей не получилось – он едва унес ноги.

Лучше дело шло в нашей глубинке. Он много ездил по стране, в городах видел давно устоявшееся существование в разноцветных рекламных плакатах, оживленных супермаркетах и бутиках. Там заводил новые деловые знакомства, тайно принимал в номере гостиницы молодых провинциалок, падких на «столичную штучку», мечтая об иной, богатой и разнообразной жизни.

Наивная провинция хорошо ложилась на идеи чистоты, что он отметил в стихах:

Провинция нетронуто звенит
В душе народной воздухом доверий –
Откуда-то из древних вер возник
И не исчез, и обновленьем веет.

Но хмурые руководители областей и районов ждали от Димы чего-то своего.

– У нас, вон, трубы текут. Нужно расселение из ветхих домов с удобствами во дворе. Поможете?

Тут, видно было, не до чистого бизнеса.

____

Вся жизнь Димы прошла в постоянной борьбе за выживание его организации. Были времена, когда его сеть нравственного бизнеса процветала, и ее знак качества побеждал в конкурентной борьбе. Наверно, благодаря желанию Димы быть честным по отношению к потребителям продукции заказчика, и простому и ясному знаку сертификации – созданию его художественной натуры.

Вообще-то Дима воспринимал борьбу за успехи на работе, неудачи без острой радости или горечи. Несмотря на постоянные тревоги за выживание, в том числе своей частной сети фирм. Наверно, родился в годы тоталитаризма уже убитым в родительских генах, и потому всеядным, не резким перед враждебностью людей, с любопытством следя за ртом недоброжелателя вместо вникания в суть оскорбления. А может быть, ощущал надежную твердь тогдашнего коллективного существования.

***

Дима всегда хотел стать археологом, историком древности. Почему так волнуют древние черепки? Потому, наверно, что чувствуешь толщу времени, и это выводит из застоя настоящего. Главным в его существе, наверно, было – откопать истоки, истинную родину. Как он позже понял, археология – это раскопки родины, путь к родине. Видимо, она была где-то там, где ее видели древние египтяне.

Его привлекал Древний Египет, космическая мифология, не то, что заросшие города древних доколумбовых цивилизаций, наверно, из-за существования там обрядов человеческих жертвоприношений. И тем более не то, что Древний Рим – там он видел только кресты с распятыми вдоль Аппиевой дороги, приводящие в ужас.

____

Диме приснилась родина, ее истоки. Она оказалась странной. Куда-то пропала толща времен, окутанная легендами, и он оказался словно в настоящем времени. На плато Гиза среди песков и редких пальм Дима увидел за высокой стеной в пять метров высоты поселок с глинобитными домиками и низкими крышами, похожими на террасы. Вдали ослепляла на солнце снежно-белая пирамида. Что она означает? Кому пришло в голову строить эти треугольные чудовища? Неужели только фараонам в немесах на головах – платках с сине-золотыми полосами и коброй на лбу, и косо покрытыми тканью чреслами? Как мог верить народ в его бессмертие, обещающее бессмертие самого народа?

Дима неизвестно как материализовался внутри поселка. Там бессильно валялись на пыльной земле, отдыхая от долбления медными зубилами и ворочения многотонных глыб, выбиваемых из скал, без выходных, полуголые строители с сизыми натруженными руками, сбитыми в кровь. Ели, доставая длинными тонкими пальцами пищу из гляняных горшков. Они приняли Диму за своего, может быть, он оброс древней одеждой, и вообще мог быть строителем пирамиды.

Смуглый старик сорока лет в шапке густых волос и подкрашенными черным подглазьями снизу предложил поесть. Дима страшно удивился – рабы на древней стройке, и так едят! На грязной тряпке были разложены хлеб, кувшины с пивом, мясо овец и коз, свинина, а также рыба, фасоль, чечевица, лук и другая зелень. Мясо крупного рогатого скота – это только для высших чиновников, жрецов и фараонов. Как он знал, строители умирали рано от таскания многотонных каменных блоков, им нужно было усиленное питание.

Он выбрал свинину, вызвав презрительные взгляды. Как потом понял, дешевую свинину ели только бедные люди за стеной.

– Что вы строите? – наивно спросил Дима.

Они удивились (подозрений, что враг подсматривает, тогда еще не было). Может быть, пришелец из враждебной Нубии? Лохматый прохрипел:

– Строим наше спасение.