Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

– Прости, любимый. Я молчу. Но ты остерегись. – На сей раз Анна понизила голос и, улыбнувшись, погладила мужа по щеке. – Прежде чем идти на званый королевский ужин, начни с брадобрея, милый. И посмотри-ка, пока ты был в походе, я дошила для тебя новую рубашку. Тебе нравится?

Принц ощупал богато вышитую ткань в руках у Анны, притянул жену к себе и поцеловал.

– Вышивка прекрасна. Как и ты, любовь моя. Дозволено ли мне надеть такую красоту, или ее упрячут в ларец кедрового дерева и переложат ароматическими травами, как наследство Александру?

Анна теснее прижалась к мужу, прильнула губами к ложбинке у основания шеи.

– Это для тебя, каждый стежок для тебя, ты же знаешь. Но сегодня? Ты наденешь рубашку сегодня? Охота была наряжаться ради какого-то… я хотела сказать, ради самой обычной беседы за ужином? – И, словно бы помимо собственной воли, яростно выкрикнула: – Как будто он и без того не ненавидит тебя всем сердцем, как будто ему в крепости все уши не прожужжали о том, какой ты славный боец, и как тебя любит народ, и как люди готовы идти за тобою, а теперь ты еще и хочешь явиться к нему разряженным под стать принцу Верховного королевства, блестящим красавцем, точно сам король Артур?

Бодуин ласково прикрыл ей ладонью губы:

– Ну тише, тише, довольно. Не нужно об этом. Нам надо бы поторопиться. Так что, любовь моя, помоги мне облачиться в парадные одежды ради брата моего короля. Да, я надену эту чудесную рубашку; почему бы нет? Благодарствую. И ожерелье с цитринами. А теперь еще кинжал, чтобы резать мясо… Нет, ничего больше не нужно. Или мне прикажете вооружиться до зубов того ради, чтобы поужинать с братом? – Принц снова поцеловал жену. – Полно себя терзать, Анна, право. Укладывай мальчика спать, а я скоро вернусь. Не думаю, что задержусь: уж будь уверена, что я просижу там не дольше необходимого!

– Только смотри не напейся, – предостерегла Анна, и, рассмеявшись, супруги расстались.

Было уже поздно. Опочивальня Анны и Бодуина находилась в западной части замка, в угловой башне. И хотя до моря было около полумили, шум волн, которые плескали и рокотали в пустотах прибрежных скал, слышался всю ночь. Сквозь узкие неостекленные окна просачивался ночной ветерок, нерезкий в это время года, неся с собою ароматы скальных пастбищ и запах морской соли.

В углу комнаты, подальше от окон и сквозняков, маленький Александр крепко спал под мягкими одеяльцами: принцессины служанки соткали их из местной овечьей шерсти. Мать мальчика лежала, не смыкая глаз, на широкой постели в другом конце комнаты. Вот она резко перевернулась на другой бок на подушке и рукой откинула в сторону длинные волосы. Хоть бы удалось заснуть! Хоть бы Бодуин вернулся в постель, тогда они бы вместе посмеялись над ее страхами и, быть может, предались бы любви и успокоились. Но лежать тут, гадая, что Бодуинов брат, этот Лис, говорит, что замышляет, что делает… Мысли Анны против ее воли возвращались к прошлому, к тем временам, когда Маркова зависть и неистребимая неприязнь к младшему брату находили выход в мелких и не столь уж мелких пакостях. А позже эта озлобленность, похоже, обратилась и на ребенка. На маленького Александра, который, несмотря на свой отважный и радостный нрав, еще только младенец и совсем беспомощен против Марковой мощи. Которую Марк вполне может пустить в ход во время одного из приступов ярости.

Наконец-то! Кто-то стремительно поднимался по винтовой башенной лестнице. Но вздох облегчения застрял у Анны в горле; она резко села и словно окаменела, опершись на подушки. Это не Бодуиновы шаги; кто бы это ни был, поднимался он шумно, тяжело и неуклюже, не задумываясь о спящих наверху. А еще этот кто-то вооружен. Анна слышала, как звякает и лязгает меч в ножнах, ударяясь об изгибы стен.

Вот он уже у двери! Но не успели тяжелые шаги замереть, как Анна спрыгнула с постели и подбежала к сыну, второпях набросив на плечи покрывало с кровати и сжимая в руке мужнин обнаженный меч.

В дверь постучали. Что еще ужаснее, не кулаком; дверь пнули обутой в сапог ногой.

– Анна! Принцесса? Ты не спишь?

Меч в руках принцессы дрогнул и опустился, но немыслимое напряжение по-прежнему сковывало все ее члены. Анна признала голос Друстана, но пинок в дверь, задыхающийся, отрывистый голос и спотыкающиеся шаги не иначе как предвещали несчастье. Принцесса метнулась к двери и отперла засов.

Да, это и впрямь Друстан; он уже занес ногу, собираясь пнуть дверь еще раз. Он был бледен как полотно и, насколько позволял разглядеть широкий ниспадающий плащ, полуодет. Рубашка распахнута у ворота, манжеты не застегнуты. Кожа блестит от испарины, дыхание вырывается с трудом. Анна распахнула дверь; Друстан ввалился в комнату и прислонился к косяку; под плащом он нес что-то тяжелое.

– Анна, – выдохнул он, шагнул в свет свечей, и теперь Анна разглядела его ношу.