Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Но в ту отчаянную ночь, когда за спиной у беглецов все громче звучал стук копыт, в это почти не верилось. Больше Анна не проронила ни слова, но несколько минут спустя Горен указал вперед, и принцесса увидела густое темное пятно: вот он, карьер, заросший деревьями! Всадники повернули туда. Горен соскользнул с седла, взял всех трех коней под уздцы, завел их поглубже в заросли и встал там, прижимая к себе конские головы и обмотав им морды складками плаща. Беглецы замерли в напряженном ожидании. Приближающийся топот копыт звучал все громче – и вот он уже совсем рядом. Поравнявшись с карьером, всадники не задержались; лошади не сбавили шага. Погоня проносилась мимо.

Но едва Сарина лошадь остановилась, Александр проснулся окончательно и, обнаружив, что неуютно спеленут и находится в каком-то незнакомом месте в темноте, яростно замолотил кулачками, выпростался из шалей и завопил от ярости и страха.

Галоп стих. Прозвучал негромкий приказ; лошади резко остановились, оскальзываясь и топоча. А затем повернули ко входу в карьер, и мужской голос окликнул:

– Принцесса Анна?

Выхода не было. Анна, откашлявшись, отозвалась:

– Кто здесь? Твой голос мне знаком, верно? Садук?

– Он самый, госпожа.

– И что тебе от меня нужно?

Повисла пауза – столь же красноречивая, как громкий окрик. Наконец Садук вымолвил:

– Король не желает, чтобы ты покидала двор. Он велел передать, что он тебе не враг. То, что произошло нынче ночью…

– Садук, а ты знаешь, что произошло нынче ночью?

Снова молчание; кони фыркали и били копытами. Перегнувшись через шею гнедого, Анна торопливо зашептала Горену:

– Отпусти мои поводья. Я выеду и поговорю с ними. А ты садись в седло и забери мальчика у Сары. Возможно, они не знают, что ты с нами; есть надежда, что тебе удастся ускользнуть вместе с ребенком…

– Их всего двое, госпожа. Я сумею сколько-то задержать их…

– Нет. Нет! Делай, как я сказала, но подожди, пока я не поговорю с ними. Садук дружил с моим мужем. Если ничего не выйдет и мне придется ехать с ними, оставляй Сару – ей вреда не причинят – и спасай мальчика, если сможешь. Ты знаешь, куда мы направлялись. Убереги его, и да пребудет с тобою Господь.

– И с тобой, госпожа.

Горен отступил во мрак, и Анна вновь возвысила голос, чтобы заглушить его разговор с Сарой.

– Садук, кто там с тобой?

– Мой брат, принцесса. Мой брат Эрбин. Ты его знаешь.

– Да. Хорошо же, я иду.

Позади нее заскрипела кожа – это Горен садился в седло. Александр молчал. Анна развернула гнедого и выехала на открытую дорогу, прямо в лунный свет.

Никто из всадников не двинулся ей навстречу, и, хотя они наверняка были при оружии, за мечи они не схватились. Неужели и впрямь есть надежда? Поравнявшись с конем Садука, Анна постаралась дышать ровнее, натянула поводья и откинула капюшон плаща.

Луна засияла ярче; теперь Анна отчетливо видела обоих всадников. Садук был совсем молод, почти ровесник покойному Бодуину; он состоял при Марковом дворе с детства, и Бодуин с Садуком были очень расположены друг к другу. Садук с братом сражались вместе с Бодуином в той стычке с саксонскими боевыми кораблями. Возможно, очень возможно, лихорадочно размышляла про себя Анна, что в нынешнем ночном предприятии, так же как и во многом другом за все время своего непредсказуемого и буйного правления, король Марк сделал неправильный выбор?..

Садук откашлялся:

– Принцесса, мне так жаль. Господь свидетель, я любил Бодуина и не желаю зла тебе, но…

– А сыну Бодуина?

Их кони стояли совсем близко, бок о бок. Лицо принцессы в обрамлении темных складок капюшона было исполнено хрупкой прелести – теперь, когда лунный свет стер морщины, проложенные потрясением и горем. Ее огромные темные глаза смотрели прямо в глаза Садуку. В них читались страх и мольба. Рука, сжимавшая поводья, казалась такой миниатюрной и тонкой. Красавица Анна, скромница Анна, что в жизни ни на кого не взглянула, кроме мужа, готова была прибегнуть к любому оружию ради спасения сына. Она глядела на Садука испуганным, молящим взором, а под широкими складками плаща ее правая рука, не дрогнув, сжимала рукоять Бодуинова меча.

И голос ее тоже не дрожал.

– Садук, Эрбин, вы оба, если вам известно, что произошло с моим господином нынче ночью, то вы должны знать, почему так случилось. Знаете вы и то, что король хочет вернуть меня с моим сыном в замок отнюдь не из любви к нам. Меня он, может статься, и пощадит, а вот Александра непременно убьет. Как убил его отца, и по той же самой причине.

Садук, которого, как и половину обитателей замка, разбудили Марковы пьяные вопли, когда тот вырвался из сдерживающих рук лекаря и слуг и, пошатываясь и размахивая мечом, побрел по залам и дворам замка, алкая крови Анны и ее сына, смог только хрипло выговорить:

– Принцесса…

– В иные, счастливые времена ты звал меня по имени.