Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Мальчик и впрямь изрядно проголодался, и за превосходной трапезой скованность отчасти развеялась. И герцог, и Алиса избегали заводить разговор о трагических событиях в Париже, но Хлодовальду – возможно, как последствие недавно пережитого страха – не терпелось излить душу.

– Джошуа мне все рассказал. Мои дядья знали, что народ любит бабушку, так что им нужна была ее поддержка – или хотя бы видимость ее, – чтобы захватить наши земли. Конечно, они понимали, что по доброй воле бабушка королевства не уступит, так что подослали эту гадину, этого… эту тварь на службе у дяди… Аркадия из Клермона, чтобы тот обманом или силой добился от нее чего надо. Но вы, возможно, уже все знаете?

– Не беда. Ты рассказывай дальше.

Мальчик отложил обглоданную ножку каплуна и вытер пальцы.

– Он заявился спозаранку. Накануне бабушка весь день и всю ночь провела в часовне, молясь за душу моего отца, и даже позавтракать еще не успела. Тут-то он и ворвался в ее покои и сообщил, что братья мои – ныне пленники и им угрожает смерть, разве что они откажутся от своих притязаний на отцовские земли. Он показал королеве кинжал и ножницы и сказал, что иного выбора нет. Он кричал на нее. На мою бабушку! И никто не посмел поднять на него руку. У ворот толпились его люди, и, кроме того, королева не знала, где держат моих братьев.

Мальчик потянулся к кубку и пригубил вина, затем отодвинул блюдо в сторону. Ни Алиса, ни герцог не проронили ни слова, ожидая, пока принц не закончит рассказ.

Хотя Ансерус уже слышал о происшедшем от Джошуа, в пересказе ребенка история звучала куда жалостнее и изобиловала подробностями, возможно услышанными от кого-то из присутствовавших там слуг. Теперь герцог с дочерью узнали о том, как старая королева, изнуренная бдением, одержимая страхом за внуков, ослепленная яростью при мысли о предателях-сыновьях, повела себя несдержанно и с врожденным высокомерием. «Да пусть лучше умрут, чем примут постриг! Они – кровь Хлодвига! Они – короли!» – прокричала Хродехильда вне себя и неудержимо разрыдалась, но, когда несколько минут спустя после этой краткой вспышки она готова была взять назад неосторожные слова, Аркадий уже выехал за ворота и во весь опор скакал ко двору своего повелителя.

Хлодовальд рассказывал почти безучастно, словно пережитое потрясение временно лишило мальчика способности переживать и чувствовать.

– Но мы слышали, заночевав как-то раз в пути – я забыл, как называлось то место, но монахи отнеслись к нам по-доброму, – что тела моих братьев доставили в парижский собор Святого Петра и бабушка позаботилась о том, чтобы их там похоронили со всеми подобающими почестями, а люди плакали и все улицы убрали в траур.

– Но как такое могло случиться? – нарушила молчание изумленная Алиса. – Наверняка твои дядья…

– После содеянного они попросту сбежали, – равнодушно пояснил Хлодовальд. – Перетрусили, не иначе. Теперь они погрызутся и убьют друг друга. Все в руке Божией.

– Может быть, раз народ любит твою бабушку и оплакивает твоих братьев, люди захотят, чтобы ты вернулся?

– Нет. Теперь бабушка уйдет в монастырь. Она давно уж собиралась. – А я… – Мальчик вскинул остриженную голову. – Незачем мне быть королем.

– Незачем? – переспросил герцог.

Хлодовальд встретил его взгляд – и в синих глазах его явственно читался вызов.

– Я сам остриг себе волосы. Хочу, чтобы вы это знали. И сделал я это отнюдь не из страха.

– Нет нужды говорить мне об этом, принц Хлодовальд. Я так понимаю, ты вознамерился посвятить себя служению Господу. Как и я сам. Мы с дочерью как раз об этом только что говорили. До приезда в Британию еще достанет времени подумать о планах на будущее. Мы доставим тебя туда в целости и сохранности, а позже, когда ты возмужаешь, ты сам все поймешь и решишь.

– Я возвращусь домой, – объявил Хлодовальд без всякого выражения, отчего слова его, как ни странно, прозвучали более непререкаемо, чем обет или клятва.

– Домой? Во франкские королевства? – воскликнула Алиса. – В Орлеан?

– В Орлеан – вряд ли. Но в родные земли – да. Пусть не королем, но я непременно вернусь. У меня есть то, что должно возвратить на родину.

– И что же это?

– Вы меня извините?

Мальчик соскользнул с табурета и бегом бросился во внутреннюю каюту. Спустя мгновение он появился снова, с ларцом в руках. И быстро оглянулся на дверь:

– Они не войдут?

– Не войдут, пока я не прикажу, – заверил герцог.

– Тогда я покажу вам. Это мне бабушка доверила и наказала хранить как зеницу ока и в один прекрасный день привезти обратно домой.

Мальчик водрузил ларец на стол, сдвинув к краю грязные тарелки, и откинул крышку. Ларец оказался до краев полон вышивального шелка, светлого и блестящего.

– Твои волосы? – озадаченно воскликнула Алиса. Неужто длинноволосые короли настолько почитают этот символ? Неужто для них он – драгоценность настолько священная, что настоящей короне впору?