Последнее желание

– Какие люди у нас тут! – Леонид увидел доставщика Виктора у входа в морг. – Не меня ли тут ждешь с новыми штрафами?

– Я к Ледовскому приезжал, – застеснялся Виктор, опуская голову.

– А он-то что получил?

– Заказное письмо, большое, от его жены. Говорят, они разводятся и даже имущество делят, – быстро протараторил доставщик, боком обходя всю компанию.

– Вот оно как. А я и не знал. По внешнему виду не скажешь, что Макс сильно расстроен, – произнес первое, что пришло в голову, Леонид.

– Может, он и не расстроен? – с ухмылкой проговорила Элла.

– Если так, бери пример с дока, Рай! Человеку за пятьдесят, а начинает новую жизнь! – Карсонов ткнул демонанта в бок.

– А для нас ничего нет? – спросил Чехов.

– Не-а. Я бы в участок привез.

– А где твоя модная сумка? Еще не починили? – спросил демонант.

– Починили, но я ее берегу теперь, – быстро кинул Виктор. – Ну, мне пора, еще много всего развозить! – Он быстро зашагал прочь, поправляя старую сумку на плече.

– Странный он. День с новой, день со старой, – сказал демонант.

– Бережет. Работа у него, конечно, собачья, – добавил Леонид и закурил сигарету.

– Почему собачья? – не оценил такого сравнения Чехов.

– А как еще назвать, когда он целыми днями развозит чужие письма и посылки? В любую погоду, так сказать, и в дождь, и в снег. Постоянно с людьми сталкивается, а они еще и недовольны. То коробка помялась, то не вовремя приехал. А ведь он и не виноват, скорее всего. Но весь негатив на него льется. А почему? Потому что работа собачья и с курьерами никто не считается. Да и развития никакого. Кто знает, куда по должности растут доставщики? – Никто не ответил. – У него вроде и семьи нет. Мы как-то с ним разговорились, и он жаловался, что одинок, вот и работает без продыху.

– А у тебя как будто семья есть, – сказала Элла.

– Подкол засчитан, – усмехнулся Леонид. – Но у нас специфика работы другая. Преступления, трупы, дежурства и внеурочка. Не каждая готова так жить.

– А может, просто ты невыносим, а, Лень? – вновь подколола Элла.

– И это тоже. Как быть милым и заботливым, в общем, нормальным, когда изо дня в день видишь такое, от чего желудок сводит?

– Но ты же любишь свою работу. Несмотря ни на что. Признайся. А то на Витю набросился, – добавила Элла. – Вот чья-чья, а это наша работа собачья. Он письма разнес и отдыхает. Никаких кошмаров, никаких мыслей, никакой вины, что ты преступника еще не поймал, а спать пошел.

– А если не люблю я свою работу? – Карсонов серьезно посмотрел на Эллу и вдохнул едкий дым. – Может, я пошел учиться туда, куда родители сказали. Отец у меня сыщиком был. Может, и не мое это все. Но куда деваться. Я больше ничего не умею!

– Вот это признание, да еще и у морга! – сказал демонант, пытаясь разрядить обстановку.

– Не злись, Лень. Я лишь хотела сказать, что у каждого свои причины трудиться на какой-то работе.

– Это точно, – выдохнул Леонид.

– Зато Витя работу свою знает. Любит или не любит, тут дело личное, – вставил Чехов. – Главное, чтобы на качество не влияло. У меня к нему нареканий нет. Всегда вежлив, и видно, что старается. А то есть же и другие типы. Вечно во всем винят всех вокруг, а сами ничего не умеют и не хотят.

– Ай, все! Спелись они! Пойдемте внутрь.

– Как вас много сегодня! – удивился Ледовский, стоя перед телом Петрова.

– Одна голова хорошо, а четыре лучше.

– Тогда начнем. В крови никаких препаратов не найдено, алкоголя тоже нет, но это вы видели из экспресс-теста. Причина смерти… Если не углубляться в детали и дополнительные обстоятельства, то умер он от разрыва аневризмы артерии. Забрюшинная гематома прорвалась в животе. Человек уходит минут за пять при таком раскладе. Наступает резкая слабость, пульсирующая боль в животе, бледность, черты лица заостряются.

– Ясно, но по нему не было видно, что ему больно, – вспоминая видео с камеры наблюдения, сказал Чехов. – Он был счастлив, а потом упал.

– А тебе откуда известно?

– Мы видели с камер его последние минуты, – ответил сыщик за Ваню.

– За живот не хватался?

– Не-а, он был занят другим, – добавил Карсонов.

– Кто этих живых поймет? А я тебе говорю то, что мне его тело показало.

– А его можно было спасти? – спросил Леонид и забросил в рот подушечку жвачки.

– Не-а, – мотнул головой Ледовский.

– А прозреть он мог перед смертью? – на всякий случай спросил сыщик.

– Не мог, – жестко отрезал Максим.

– Интересно получается. Фелион говорил, что Валов умер бы от рака на следующий день, вне зависимости от того, случилось ли с ним что-то накануне или нет. Теперь мы узнаём, что Петров умер от разрыва аневризмы. И это абсолютно не связано с насильственной смертью. Ведь так, док? Нельзя же как-то искусственно заставить эту аневризму разорваться? – анализировал демонант.

– Только если бы было внешнее воздействие, которое могло спровоцировать разрыв. Но на теле нет никаких повреждений, – подытожил Ледовский.