Последнее желание

Усевшись на стул, демонант достал блокнот и ручку, а Валентин придвинул ему огромную лупу. Михаил старался не смотреть на мужчину, который сидел напротив. Когда-то он преклонялся перед ним, боготворил и считал великим человеком. А потом, в какой-то миг, возненавидел его всем сердцем. И эта ненависть с каждым словом отца, с каждым его поступком только разрасталась. Михаил пытался вчитаться в древние записи, но все мысли были об отце.

«Что он тут делает, зачем пришел? Это еще одна насмешка в мою сторону? Он хочет доказать, что я ни на что не способен, не справлюсь даже с этим? Он опять решил показать мне, что я пустое место, ничто? Это я знаю и без него. Я потерял все, что у меня было, а он опять тыкает меня в это лицом, как щенка!»

Михаил сглотнул, отодвинул папку и посмотрел на отца.

– Что ты здесь делаешь?

– Помогаю вам, – ответил отец, даже не поднимая взгляда от книги.

– То есть ты настолько в меня не веришь, что решил контролировать и тут? Да?

Леонид поднялся из-за соседнего стола и подошел к ним.

– Рай, я на перекур. Вы тут поговорите с глазу на глаз, выясните отношения. А то у меня уже от напряжения плечи ломит.

Михаил кивнул, и сыщик вызвал администратора.

– Вернусь через десять минут, – добавил Леонид и вышел из комнаты.

Демонант тут же вскочил со стула и поставил ладони на стол, нависнув над отцом.

– Зачем ты пришел?

– Я уже ответил на этот вопрос, – сухо проговорил отец и сделал какую-то пометку в своем блокноте.

– Чушь!

– Миша, – отец серьезно посмотрел на него и тоже поднялся. Обошел стол и встал напротив демонанта, будто хотел протянуть руку, но остановил себя.

– Нет, даже слушать не хочу. Я знаю, зачем ты пришел. Знаю. Ты… ты…

– Я хотел извиниться. Так я пытаюсь попросить прощения за все, – еле слышно сказал Валентин, и его сильные плечи опустились, спина ссутулилась, и он закрыл лицо руками.

Михаил уже планировал наброситься на отца, закидать его едкими словами, чтобы защищаться, как делал это раньше. Но эти слова оглушили его. Он не ожидал извинений, даже не думал, что когда-то услышит их от него. Михаил хотел высказать все. Он столько раз мысленно произносил свою речь, швырял в образ отца всю свою ненависть и злобу. Демонант так мечтал оглушить его своим напором, показать, что он уже мужчина, а не маленький мальчик. Что может постоять за себя. Но в горле застрял ком. Ему не нужно было бороться и обороняться. Михаил словно забыл все слова, а его язык прилип к нёбу, и он только ощущал сухие губы, которые чувствовали каждый вдох и выдох. Лучше бы отец стоял на своем, оставался тем, кого можно винить. Тем, на кого можно выплескивать обиду. Но вот перед ним стоит отец без брони и высокомерия. Его плечи вздрагивают, и он прячет лицо.

– Сын, – совладав с собой, произнес Валентин. – Я так виноват перед тобой. Так виноват… Гордыня ослепила меня. Я всегда считал, что ты должен быть посвященным, у тебя были такие способности, такая сила и задатки. Я завидовал тебе. Ты мог видеть зло, мог бороться с ним. А я оставался слеп. Поэтому, когда ты пришел в тот день и сказал, что влюбился, что нашел девушку, ради которой готов на все, я не выдержал. Я столько раз представлял твое посвящение и думал, что ты тоже хочешь этого.

– Я хотел, – выдавил Михаил. – Пока не встретил Киру. Наверное, ты был прав. Я должен был исполнить свой долг. Тогда бы Кира… Она…

Слова вновь застряли в горле. Михаил столько раз винил себя, столько раз думал о том, что если бы он тогда ушел от Киры, то она была бы жива.

– Нет, сынок. Это я ошибся. Твоя мама повторяла раз за разом, что судьба каждого предрешена свыше. Что каждому даны свои испытания и свои дни радости. Но я не слушал и не слышал ее. Я подвел вас.

– Подвел. Ты был мне нужен, – задыхаясь, наконец признался Михаил. – В тот день, когда я провожал в вечность свою жену и дочь, ты был мне нужен, – закричал демонант, и его лицо исказилось от гнева, который раздирал его когтями изнутри. Михаилу казалось, что сейчас из него вырвется демон. Черный и маслянистый, с длинными когтями на костлявых пальцах, с острыми зубами и горящими пламенем преисподней глазами.

– Я не знал, но должен был знать, – глухо ответил отец, рухнул на колени и горько заплакал, а Михаил отшатнулся, ухватился за стул и согнулся. Его тошнило от эмоций и от того, что они оба столько потеряли. Потеряли из-за гордости, из-за упрямства, из-за того, что последние семь лет пытались доказать друг другу свою значимость и самодостаточность. Они обдавали друг друга ледяным холодом, бежали друг от друга, думая, что там впереди свет, но на самом деле только погружались во тьму.

Михаил вспомнил Киру и то, как она хотела, чтобы он помирился с родителями. Как она пыталась поговорить об этом и убеждала его, что сделать первый шаг – не трусость, а сила.

«– Миша, любимый, он же твой папа. Он любит тебя всем сердцем, я знаю.

– Если бы любил, то не отрекся бы от меня.