Последняя банда: Сталинский МУР против «черных котов» Красной Горки

Встреча с человеком состоялась в пивной на станции «Мытищи», адрес которой указал сам Николаенко. Николаенко пренебрег первой заповедью банды — не верь. Он сидел с сокамерником, намного его старше, всего три месяца и послал его в самое логово, куда не могла добраться рука Московского уголовного розыска. Если бы он не спал ил ся на этом сам, можно было заподозрить или предательство со стороны самого Николаенко, или месть. Но его подвела нормальная человеческая способность верить.

Однако записка Николаенко — далеко не единственная причина, по которой сотрудники МУРа появились в Красногорске. Хотя точка отсчета началась с первого глотка пива, который сделал Лукин после последнего ограбления, в остальном многие факты и даты очень противоречивы.

Агент Мишин, пришедший к Игорю Скорину с информацией о Николаенко, сообщил и его кличку — «Армян». Неизвестно почему (Николаенко был русский и родился под Саратовом), но это прозвище закрепилось за ним еще до заключения. Значит, Николаенко действительно доверился блатному корешу. А вот дальше возникает ряд неточностей. Согласно дошедшей до нас истории, агент встретился в Мытищах с посредником, хранившим их пистолеты. Но ведь банда никому не доверяла оружие, кроме родственника Болотова, капитана армии в отставке Семихатова. Он держал на чердаке Педагогического института, где работал электромонтером, наган и пистолет «Фроммер», которыми и вооружал Болотова, Аверченкова и Митина. По внешности и возрасту Семихатов никак не подпадал под описание, составленное агентом Мишиным. Далее, иногда Митина называли Рыжим, за медный оттенок волос. Мишин сказал, что послал пацана позвать ему Рыжего, и появился молодой парень.

Он сел напротив и спросил в упор:

— Ты кто такой?

Это была митинская манера. Только он, прочитав записку, мог обрадоваться вестям из зоны. Ведь Семихатов (даже если бы это был он) вообще не был знаком с Николаенко.

Писатель Эдуард Хруцкий встретился с Мишиным в середине 70-х, и бывший агент, который уже свел татуировки и работал высококвалифицированным слесарем, рассказал ему все, что помнил. Четыре месяца он встречался с этим парнем в ресторанах и входил в доверие. Но почему тогда Митина не взяли раньше? По словам агента, тот не скрывал, что серьезно зарабатывает грабежами, и тем более сделал серьезный промах, одолжив Мишину пистолет. Когда в научно-техническом отделе МУРа оружие отстреляли, баллистическая экспертиза увязала именно этот пистолет с ограблениями, совершенными высоким бандитом. Взять Митина на деле не представляло бы трудности. Однако до ограбления сберкассы в январе 1953 года и выходки с пивной бочкой Митин не был под наблюдением МУРа. Там не имели понятия ни о Красногорске, ни о спортивной биографии налетчиков. Нет сомнений, что события, о которых рассказал Мишин, действительно имели место, но по прошествии стольких лет просто не поддаются хронологической раскладке.

Скорей всего, оба донесения из лагерей были сделаны не случайно, а были результатом целенаправленной работы сотрудников МУРа, когда личности подозреваемых были уже установлены. Я попросила генерал-майора Арапова восстановить те далекие события.

— Когда Лукин и Базаев поехали в Мурманск, в лагерь к Николаенко, — рассказывает Арапов, — к ним в купе подсел наш сотрудник. Воспользовавшись моментом, когда Лукин и Базаев вышли в ресторан, он вскрыл чемодан и обнаружил двадцать тысяч рублей в банковской упаковке. После проверки номеров ассигнаций, было выяснено, что это деньги с ограбления подлипковской сберкассы. Он запросил дальнейших указаний. Москва дала установку, чтобы деньги беспрепятственно дошли до адресата. Им и оказался Николаенко.

Нащупав другие связи Митина, милиция вышла на Самарина, заключенного Свердловского лагеря. Его описание совпало с информацией о белобрысом парне, расстрелявшем Кочкина в феврале 1950 года. Видимо, тогда и подсадили к нему опытного урку-информатора, который сумел его разговорить.

После того как разработали Красногорск, поставили подслушивающие устройства на те телефоны, к которым имели допуск подозреваемые. Как у А. Солженицына «В круге первом», делали тайную проверку на голос, который произнес фразу «Нет. Это стадион».

Улик скопилось достаточно. Но решающим фактом должно было стать опознание. В назначенный день милиционеры приехали в Красногорск вместе с несколькими очевидцами налетов.

МУР замер в ожидании. Комиссар Овчинников держал ладонь на приказе об аресте, готовый его подписать в тот же день. «Двадцать два… двадцать пять налетов… — думал он. — Неужели все это наконец закончится? Или снова ошибка?»

В этот февральский день весь Красногорск собрался на стадионе. Хоккейный матч был в самом разгаре. Митин, одетый в летную куртку, стоял вместе с Лукиным и Базаевым у самого края льда. Незамеченные в толпе, свидетели ограблений разглядели всех троих и без колебаний опознали высокого бандита в кожаном пальто.