Последняя бездна

Но я лишь качнул головой. Слишком много усилий требовалось, чтобы отвечать. Я сидел на полу, в углу, обложившись потертыми самолетными одеялами, подушками, сумками, тряпками – всем, что только смог найти, чтобы сберечь тепло, и держал на коленях Надю. Она была совсем уже не похожа на прежнюю себя, и порой, в блаженном безумии, мне начинало казаться, что это не она. Просто какая-то посторонняя незнакомая мне женщина – не женщина даже, девочка – такой тонкой и прозрачной она вдруг стала. Просто больная девочка, которую мне, конечно, ужасно жаль, но без которой я вполне себе могу жить. Посеревшее лицо, затуманенные глаза, иногда открывавшиеся и слепо смотревшие на меня. Я не привык видеть у нее такой взгляд. Раньше при виде меня ее глаза всегда вспыхивали радостью – даже если мы были в ссоре, даже если орали друг на друга. А теперь она меня не узнавала. Наверное, мне радоваться нужно было, что она в забытьи, что не понимает всего ужаса и безнадежности нашего положения.

– Никому лучше не станет, если ты жрать не будешь, – угрюмо буркнул Юрий Иваныч. – Жалко бабу твою, молодая совсем… Да ничего не поделаешь…

– Заткнись, – только и смог рявкнуть я.

Она продержалась до самого вечера. Маленькая моя, сильная, мужественная девочка. Все дышала и дышала, только с каждой минутой тише и тише. Я пытался греть ее руками, шептать что-то на ухо, целовать пылающий жаром висок. Я отчаянно молил:

– Пожалуйста, не бросай меня! Не умирай! Слышишь? Как ты можешь меня бросить? Я пропаду без тебя, не смогу без тебя…

И она вдруг открыла глаза и прошептала пересохшими губами:

– Пить…

И меня словно ошпарило – пришла в себя. Значит, есть надежда? Может быть, продержится до завтра? А завтра нас найдут?

Я осторожно опустил ее на пол и рванул к двери, с силой навалился на нее, распахнул, зачерпнул обжегший пальцы снег, бросился обратно, на ходу валясь на колени.

Она уже не дышала. Я только приложил горсть снега к ее губам и сразу понял, что больше не ощущаю ладонью легчайшего ее дыхания.

И меня не то чтобы накрыло отчаянием или там обухом стукнуло по голове. Я просто как будто оцепенел и не знал, что теперь делать. Вот еще секунду назад была цель – продержаться, добраться до больницы, спасти… Да хотя бы просто греть, пока не прибудет помощь. А теперь – все, ничего не нужно, делать больше нечего. И нечего ждать.