Последняя бездна

Я стоял перед ней на коленях, чувствуя, как талый снег вытекает сквозь пальцы, смотрел на ее вдруг ставшую такой маленькой фигурку и ничего не чувствовал, ничего не думал. У меня в голове словно завывал тот же самый буран, что бесновался снаружи.

Юрий Иваныч проковылял по салону на своей хромой ноге, остановился надо мной и сказал:

– Отмучилась? Ну ничего, ничего… – и тронул меня за плечо.

Мне хотелось развернуться и ударить его изо всех сил. Но я только кивнул.

Мария чувствовала, как ее душат слезы. Но почему-то расплакаться сейчас казалось страшной бестактностью, неуважением к глубокому горю этого большого сильного мужчины. Она и представить себе не могла, что он испытал, вынужденный беспомощно наблюдать за угасанием самого дорогого в жизни человека. Зная, что где-то там, позади, остались в буране без руководителя и почти без продовольствия люди, которые ему доверились. Сидеть в промерзшем салоне рухнувшего самолета с мертвой женой на руках… Господи…

Да как только Стивен посмел повторить при нем эти мерзкие слухи? И как Дмитрий сдержался и не свалил его с ног ударом кулака?

– Дмитрий, простите меня, – твердо сказала она, проглотив застрявший в горле комок. – Простите, что пристала к вам с вопросами, что вообще завела эту тему. Простите, что я не прервала Стивена, когда он заговорил об этом. Простите, что слушала идиотские сплетни.

– Да ну что вы, – отмахнулся тот. – Как видите, сплетни-то, по-существу, оказались правдивы. По моей вине действительно погибли люди. Не только Надя. – Он снова отхлебнул виски из стакана и продолжил:

Нашли нас только на четвертый день, когда наконец немного улегся буран. К тому времени мы были настолько измождены, что перестали уже чувствовать холод, голод, боль. Как будто бы на поддержание чувств организму не хватало энергии. Я помню, как из моих рук вынули Надино тело, как грузили меня на носилки. И я, проваливаясь в блаженное забытье, успел все же сообщить:

– Там осталась моя группа. Три человека. Кряж Скалистый…

И спасатель, присвистнув, отозвался:

– Ну, брат, молись, чтоб были живы. Четверо суток в палатке во время бурана без продовольствия…

Уже потом я узнал, что он оказался почти прав. Из всех выжил только Гоша. Петр заболел через три часа после нашего отлета – видимо, заразился от Нади. Самолет на следующий день не прилетел – мы ведь рухнули на полдороге, и к вечеру Петра уже не стало. Наверное, примерно в то же время, что и Нади. Славка же просто замерз… Я видел потом Гошу – много раз видел, и на суде тоже. Он твердил, что я ни в чем не виноват. Но знаете, в глаза ему заглянуть я так и не решился. Я не знаю, смог бы их спасти, останься я там. Может быть, нет. Может быть, погиб бы вместе с ними. Но я никогда уже этого не узнаю. Все потому, что в критической ситуации я, разумеется, выбрал личное, выбрал чувства, а не долг. И не смог спасти никого – ни Надю, ни своих ребят.