Последняя бригада

Неприятель не подавал признаков жизни, и всем уже стало казаться, что люди Фуа сбились с пути.

Потихоньку начало пригревать солнышко, проникая сквозь гимнастерки и притупляя бдительность. Группа Ламбрея заняла подступы к ферме возле замка. Курсанты курили, сидя возле стены. Шарль-Арман, привалившись к скирде, следил глазами за крикливыми птицами, которые гонялись друг за другом в небе. Время от времени, вспоминая о своей роли, он говорил товарищам:

— Соблюдайте осторожность, не высовывайтесь!

В это время, чуть поодаль, лейтенант Сен-Тьерри с озабоченным видом мерил шагами дорогу, на самом деле ни о чем не думая. На своем «рено Торпедо» появился лейтенант Фуа.

—   Ну, молодцы, поздравляю! — закричал он. — Расселись все десятеро кучей возле фермы. Вас за километр видно!

—   Зато твои, — парировал Сен-Тьерри, — так хорошо попрятались, что их вот уже целый час ждут. Тоже мне, группа обнаружения! А, совсем забыл. У них же кавалерийский боевой дух! Браво!

И оба офицера отвернулись друг от друга.

—   Дерош! — позвал Сен-Тьерри. — Вы довольны своей диспозицией?

—   Более или менее, господин лейтенант.

—   Вы неприхотливы, старина. Эти придурки могли бы хоть замаскироваться получше, хотя бы постарались применить на практике то, чему я их учил.

А в это время лейтенант Фуа говорил своему связному:

— Передайте нашим, чтобы они еще повременили с наступлением.

Прошло еще несколько минут, и раздался выстрел. Неприятель обозначился. Опорный пункт тут же пришел в боевую готовность.

Маневр, как и всегда в подобных случаях, был направлен на то, чтобы запутать противника, и серьезных целей не преследовал.

Бригада Сен-Тьерри, получив задание ни в коем случае не отступать, стойко удерживала позицию. Бригада Фуа, получив задание наступать, проявляла чудеса быстроты и отваги.

Бронемашины выдвинулись до самого минного заграждения, но кирпичи не взорвались. Мотоциклисты обстреляли расчет противотанкового орудия, но желтый флажок продолжал дразнить тех, кто был за броней. Тогда они ответили ружейными залпами.

И маневры пошли своим ходом.

Единственное их сходство с военными действиями состояло в том, что курсанты, находившиеся по одну сторону замка, были в полном неведении о том, что происходит с другой стороны.

Бобби глядел на всю эту возню с иронической улыбкой. Выстрелы, которые ни в кого не попадали, бойцы, которые ничем не рисковали и орали, как индейцы, — все это походило на оперный спектакль и будило в нем врожденное чувство юмора.

Между тем он прекрасно понимал, что на карту поставлена оценка его пригодности к командным постам. Он бестолково суетился, повторял уже отданные приказы, но пересилить врожденное пренебрежение к таким пустякам ему не удавалось.

Лейтенант тем временем наблюдал за Бобби.

«Несмотря на мои замечания, он все же не поменял позиции. Это, по крайней мере, свидетельствует о том, что он парень с характером. И потом, его позиция не хуже других. Наконец, надо отдать должное его самообладанию».

С самого начала занятий Сен-Тьерри задавался вопросом, что из себя представляет Бобби: «Во всем плох или во всем хорош?»

Сегодня он пришел к заключению: «Трепач, конечно, но парень неплохой». И менять свое суждение лейтенант не собирался.

Мотоциклисты неприятельской бригады оставили свои машины в зарослях и поползли к виноградникам.

Все утро Бруар де Шампемон, Фонтен и Коллеве просидели на посту в устье ручья, никого не видя, и решили, что это уж слишком.

— Поставить нас здесь — просто идиотизм, — сухо бросил Бруар, адресуясь к Бобби. — Мы тут никому не нужны. Ты оставляешь за нами коридор, который никак не простреливается и в который легко проникнуть, и теряешь при этом трех бойцов и один автомат.

В отличие от Бобби, Бруар относился ко всему серьезно и в основах стратегии его превосходил. Ответ Бобби прозвучал абсолютно безмятежно:

— Да ладно! Не переживай. Будешь ты тут или там, но к обеду обязательно найдешься.

И он оставил возмущенного старосту бригады и дальше месить грязь в болоте.

— Отставить самолюбие, — сказал себе Бруар. — Я солдат.

Его дух укрепляло чувство превосходства: тот, кто хорошо подчиняется, всегда выше того, кто плохо командует.

И он еще два часа пролежал на животе в глинистом ручье, так крепко прижимая к плечу автомат, словно защищая границу своей родины. Тут к нему подбежал Коллеве:

—   Они приближаются!

—   Тише! — прошипел Бруар. — Где они?

—   Там, позади. Они идут вдоль деревьев к замку. Что делать?

Узкое смуглое лицо Бруара осветилось радостью.

—   Я же ему говорил, — произнес он, не двигаясь и глядя в ту сторону, где уж точно ничего не происходило.

—   Ну так что надо делать? — повторил Коллеве.

—   Ничего, — отозвался Фонтен. — Предоставим Дерошу возможность получить хорошую нахлобучку.

—   Ну нет, — решил Бруар. — Честь бригады прежде всего. Быстро меняем тактику!

Они вылезли из болотистой ложбины, и вовремя: неприятельские каски виднелись уже метрах в тридцати. Бруар открыл огонь. И тут же был расстрелян почти в упор. Бригада Фуа, сделав гимнастический выпад, заорала: «В атаку!»