Последняя бригада

Несколько парней с криками «Сдавайтесь!» ворвались на позицию Бруара.

— Да вы давно уже убиты, — презрительно ответил староста.

В этот момент раздались три длинных свистка и послышался крик:

— Маневры окончены!

— Маневры окончены! — эхом подхватили командиры групп.

Все, кто не сделал ни одного выстрела, дабы избежать позора и не явиться с нетронутым боезапасом, стали срочно расстреливать патроны. Стреляли в воздух, как попало: салютом, шквальным огнем, исключительно ради удовольствия пошуметь. Пальба шла с обеих сторон, и можно было всерьез подумать, что бригады двинулись на штурм. Инструкторы не вмешивались, прекрасно зная, что молодежи необходима разрядка.

Выстрелы постепенно стихали, и курсанты принялись собирать пустые гильзы, которые положено было сдать оружейнику.

Тут снова раздался свисток, и за ним последовал приказ:

— Всем оставаться на местах!

— Всем оставаться на местах! — чуть тише прокричали командиры групп.

Затем по позициям пробежало:

— Капитан!

И в самом деле, из такого же зеленого и такого же старого, как у лейтенантов, автомобиля вылез маленький человечек со втянутой в плечи головой и с выбивающимися из-под кепи седыми волосами.

Его сопровождали оба инструктора, которые рядом с ним казались мальчишками-переростками.

Он принялся осматривать театр военных действий, прося инструкторов по ходу дела объяснять ему суть маневра.

Капитан двигался быстрой семенящей походкой низкорослого человека, засунув руки в карманы гимнастерки, что выдавало в нем офицера-резервиста. Гимнастерку украшали орденские ленты, полученные во время Первой мировой. Проходя уже в который раз мимо курсантов, он обратился к ним с нежностью в голосе:

—   Ну как, дети мои, дело движется?

—   Да-да, господин капитан, — загалдели курсанты, вытягиваясь перед ним в струнку.

Они редко видели капитана Декреста, но им нравился и взгляд его синих глаз, и отеческое выражение лица, каждая морщинка которого светилась добротой. Он был единственным из офицеров, которому они отдавали честь с улыбкой.

Капитан делал вид, что ему очень интересны все разъяснения, и время от времени говорил:

— Хорошо, Дерош. Прекрасно, Бруар.

Но, глядя на этих юношей с раскрасневшимися радостными лицами, запыхавшихся от игры в войну, словно они бежали наперегонки, он подумал: «Бедные мальчики! Их пошлют в бой гораздо раньше, чем можно предположить». Он вспомнил, как мало осталось в живых тех, с кем прошли четыре года его курсантского братства.

— В целом вы ими довольны? — спросил он лейтенантов, которые тоже казались ему мальчишками.

—   Да, господин капитан, довольны, — ответили оба инструктора. — Но до совершенства еще далеко!

—   А есть ли в них кавалерийский дух?

—   Без коня трудно выработать кавалерийский дух, — ответил Сен-Тьерри, — но думаю, что есть.

—   Прекрасно. И это главное, друзья. И не скупитесь на похвалы, если им что-то удалось.

Уже забираясь в машину, капитан обернулся:

— Дети мои, я вами доволен.

5

Лервье-Марэ пришел в канцелярию эскадрона с бумагами, как вдруг услышал за дверью звонкий смех и попятился, не понимая, куда попал.

Он даже представить себе не мог, что Сен-Тьерри, Фуа или Флатте могут хохотать и шутить, как обыкновенные люди. Решив, что допустил бестактность, он поспешил постучать.

— Что там еще? — спросил Сен-Тьерри, нахмурив брови в притворном раздражении. — Ну да, вы же дежурите эту неделю. Увольнение для бригады на спектакль? Вы его не заслужили. А что, вы действительно собрались на спектакль? — И подмигнув остальным офицерам, добавил: — Ладно, давайте сюда!

И поскольку он был в хорошем настроении, то одним махом подписал все бумаги.

Остальные лейтенанты демонстративно не замечали курсанта. Однако смеяться стали чуть потише. Фуа вернул Сен-Тьерри монокль, с помощью которого собирался «показать» одного из старых командиров, а младший лейтенант де Луан перестал бить на стене мух кончиком хлыста.

Но все продолжали делиться воспоминаниями о Школе.

—   А вот Пайен… — говорил Флатте, лейтенант в белых гетрах, — что он там за историю рассказывал о своих старых добрых временах?

—   Историю о кепи Галифе? Лервье-Марэ, вам тоже стоит послушать, — сказал Сен-Тьерри. — Вы знаете, кто такой Галифе?

—   Да, господин лейтенант, мой дядя был с ним знаком.

—   Это большая честь для вашего дядюшки! — заметил лейтенант Фуа.

И он рассказал один из анекдотов, призванных проиллюстрировать пресловутый «кавалерийский дух», о котором все говорили, но никто не мог дать точного определения.