Последняя драма Шекспира

– Милостивые государи и немилосердные государыни! Обитатели и обыватели славного города Стратфорда! Имею честь уведомить вас о прибытии в ваш город знаменитой и непревзойденной театральной труппы «Слуги ее величества королевы»!

После этих слов карлик сделал паузу, дабы горожане смогли вполне оценить выпавшую им удачу, и продолжил:

– Сегодня вечером мы представим вам три удивительных и неподражаемых спектакля. Первый называется «Милосердие разбойника». В нем вы увидите, как знаменитый мавританский пират Рыжая Борода помиловал прекрасную итальянку, сраженный ее красотой, и принял христианство.

Барабанщик снова выдал гулкую дробь, чтобы подчеркнуть слова карлика.

Тот откашлялся и продолжил:

– Второй спектакль – «Смерть Агамемнона». В нем мы представим вам трагическую гибель великого царя, павшего невинной жертвой вероломства.

И снова барабанная дробь.

– И третий спектакль, – продолжил карлик, – это превеселая комедия «Страдания рогоносца». Уверяю вас, милостивые государи, вы будете смеяться, как никогда в жизни! А по завершении третьего спектакля для вашего пущего удовольствия будет исполнена джига.

– Джига! Джига! – раздались радостные голоса в толпе, которая меж тем образовалась вокруг актеров.

Вечером Уилл снова пришел на рыночную площадь. За это время приезжие артисты огородили большую ее часть кольями, поставили ивовый плетень, натянули веревки и сколотили дощатый помост. Возле прохода на огороженную часть стоял рослый детина – тот, что днем бил в барабан. Барабан и сейчас висел у него на шее. Здоровяк пропускал зрителей, собирая с них скромную плату – пенни со взрослого, фартинг с ребенка.

Впрочем, большая часть стратфордских мальчишек пробралась за ограду бесплатно, поднырнув под нее.

Собрав плату, барабанщик исполнил громкую дробь, закрыл вход и поднялся на помост, задернутый холщовым занавесом.

Из-за этого занавеса вышел уже знакомый Уиллу карлик и своим мощным басом объявил:

– Первая пьеса – «Милосердие разбойника»!

Занавес раздернули.

На сцене стоял тот юноша с золотыми волосами, который днем играл на флейте. На сей раз он был облачен в женское платье. Видимо, он и был той прекрасной итальянкой, о которой говорил карлик.

Ну да, вспомнил Уилл, ему доводилось слышать, что в театрах женщин играют молодые актеры.

Но тут с Уиллом что-то случилось.

Он больше не видел дощатую сцену, холщовый занавес, переодетого девушкой мужчину – перед ним и впрямь была прекрасная дама, похищенная бессердечным пиратом.