Последняя гроза

– Хотя бы в качестве подработки редактуру за собой оставишь? Меня же твои авторы убьют!

– Конечно, Генриетта Львовна, не волнуйтесь.

Глава 3. Змеиный узел

Воскресенье

13:30

Виктор знал, что людям верить нельзя. С этим чувством жить тяжело, но он привык. Занимательное ощущение – смотреть на людей снизу вверх. Когда они все к тебе слегка снисходительны. Ну что, мальчик, тебе помочь? Как я могу тебя пожалеть? Улыбнуться? Погладить по головке? Всем и всегда хотелось потрепать Виктора по его шевелюре. В какой-то момент он даже обрился наголо. Тогда понял только дед.

– Противно, когда жалеют?

Мать тогда устроила очередную истерику: била тарелки и кричала, что он хочет ее смерти. Ей и так тяжело, она и так без боли не может на сына смотреть, а он?! Как теперь жить? Отец успокаивал мать, мол, волосы не зубы. Марта тихо плакала в углу. Ей жалко было всех. И только дед понял тот его выпад.

Прошло девять дней со смерти деда, и неожиданно для себя Виктор вспоминал старика совсем другим. В его памяти он уже не был мрачным, угрюмым и всех вечно провоцирующим на раскрытие своих черных сторон. Интересно, а что остальные сегодня думают о деде? И думают ли? Или только о деньгах и о наследстве?

Именно дед ему тогда сказал: «Поверь в себя! Сегодня для тебя это самое главное. Чтобы чего-то добиться в жизни, нужно три фактора. И на первом месте это самодисциплина. Я не буду больше возвращаться к той истории. Тема закрыта. Два других фактора – это здоровье и талант».

Виктор прекрасно помнил ту свою реакцию. У него все почернело перед глазами. А ведь был готов довериться деду, поверить, что он даже совсем не провокатор, просто жесткий до жестокости, а на самом деле хочет всем добра. Несколько странными методами воспитания, но именно так. И вдруг он сказал про здоровье! Что один из факторов – здоровье! Перечеркивая все и сразу. «Нечего на меня смотреть как на умалишенного. Да, здоровье. Ты здоров как бык. Это Валька вечно в соплях ходил, а ты даже не простужался. Это твое сегодняшнее сидячее положение менее здоровым тебя не делает. Просто тебе нужно пересмотреть функции организма, и все. Никакой смертельной болезни у тебя нет. Точка. Про талант. Вы оба одаренные. И Валентин, и ты. Иначе я бы даже возиться с вами не стал. Охота тратить время и деньги. Но я свою лепту внес. Теперь только сам».

Дед произнес речь, встал со стула, вышел, не попрощавшись, слегка хлопнув дверью. А Витя остался один на один, рыдая, уткнувшись в кулак, и еще больше ненавидя весь белый свет.

Вчера ему захотелось поверить этой самой странной Алисе. А может, она и есть настоящая? Но уже сидя за столом, наверное, под влиянием Василисы, он понял, что и она ничем не отличается от других. Разве что у нее денег нету. Так и у них, получается, теперь нету.

Да, благодаря деду, Виктор может сам себя содержать. Но хочет ли он уезжать отсюда? Из этой усадьбы? Такое даже сложно было ему представить.

Слава богу, он был освобожден от участия в ежегодном карнавале про цветы. Ему всегда было жалко Марту. Это ведь надо, сама придумала столько забот на свою шею, потом год с ума сходила, что ничего не получится, а теперь вымученно улыбается, вдруг кому не понравится. Жить во имя какой-то призрачной цели, еще и без всякого дохода. Дело, которым ты занимаешься, должно нравиться и быть интересным. Но оно еще и должно кормить. Об этом не забываем. Как там говорят евреи: «Дети богатых купаются в роскоши, а внуки просят милостыню»? Тоже учеба деда.

Виктор ехал по аллее парка в сторону речки, смотрел по сторонам и думал про Алису. Все же какие они все черствые и жестокие. Набросились вчера на девушку всей толпой. Сегодня ему уже было стыдно. Как они могли? Она всего лишь другая. И кстати, искренняя, открытая. Может быть, пора уже убрать свое высокомерие?

Алисы нигде не было видно, зато под елкой, плотно прижав телефон к уху, что-то шептала Анна, постоянно оглядываясь по сторонам. Анна ему не нравилась определенно, и с этим он ничего поделать не мог, да и не хотел.

Виктор научился двигаться на коляске практически бесшумно, всегда сам проверял и смазывал все колесики и шарниры, как и петли дверей в доме. Подъехав поближе, он услышал только обрывок разговора:

– Какой-то странный монтер пришел.

Коляска наехала на сухую ветку, Анна вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила телефон.

– Уже который раз вижу, как ты под елкой с кем-то беседуешь. А у нас тут вещи пропадают.

Анна мгновенно выключила телефон и попыталась сориентироваться:

– Ложки?

– Почему ложки? Картины.

– Это на которые сейчас сигнализацию ставят? Что ж вы раньше не озаботились? На фига ставить сигнализацию на украденную картину?

Анна парировала мгновенно. Виктор решил не отступать:

– А кто сказал, что картину украли? Ее не украли. Это так сказали, что украли.

– Похоже, ты знаешь больше других.

– Я просто внимательный. Положение обязывает. – Виктор кивнул на коляску. Он любил подчеркнуть свое положение, ему нравилось смотреть на реакцию.

Анна не среагировала никак.

– Почему ты не на празднике?