Последняя игра чернокнижника

Не знаю, заметил ли он, что я перешла на «ты». Важно, что я это заметила — показатель, что разум каким-то неведомым образом возвращается. Нет, я все еще хочу его, но уже без той же бесконечной отупелости. Вот только Ринс протянул мне руку — и этот жест зародыши рассудка уничтожил. Я перехватила его ладонь, мгновенно приблизилась, обомлела от полуобъятий и прикосновения голой кожи к его груди. Застонала и потянулась к губам, но удалось лишь слегка их коснуться — Ринс отстранился, удерживая меня в руках. Заговорил, не утаивая иронии:

— Вот мы и нашли идеальное для тебя наказание. Жаль, что как раз сейчас наказывать не за что.

Я зажмурилась. Это просто магия! Наказывать решил — тем, что похоть затопляет рассудок, а он будет дразнить и держать расстояние. Так с закрытыми глазами и отступила, невероятным усилием воли отстранилась от его тела. Выдержала несколько секунд, во время которых наконец-то созрел ответ:

— Ничего страшного, айх, переживу.

— Переживешь? Хм… интересная формулировка. Сейчас я тебе нравлюсь?

— Нет. Это похоть. Ощущение, что меня против воли накачали наркотой. Наркота — это…

— Не надо объяснять. Я красив?

— Безусловно, — в этом вопросе я не могла врать. И добавила: — Но плохо то, что вы это знаете. Как и все чувства, которые вызывает эта чертова магия у женщин — наперечет.

— Вот тут не соглашусь. Я в твоих чувствах теперь еще сильнее запутался. Уверен, что если уложу тебя в постель, то ты не сможешь себе сопротивляться, магия сработает за тебя. Притом я тебе даже не нравлюсь — это чистый внушенный порок, без примесей. А как сейчас дела обстоят с ненавистью?

— Куда она денется? — я немного удивилась, продолжая с усилием жмуриться. — Ведь вы остались тем же человеком, кем были вчера.

— Поразительно.

С закрытыми глазами оказалось действительно проще — не смотреть на него и не сходить с ума от совершенства. Тогда и с тягой наброситься на него справиться легче. Зачем я платье вообще снимала? Вот идиотка, слабачка… Понравиться хотела! Еще один шаг от него сделала решительнее.

— Катя, — позвал он, но я не шелохнулась. — Катя, твой самоконтроль поражает. Но вряд ли я смогу оставить тебя победительницей на исконно моей территории. Ради этого можно даже нарушить какие-то традиции.

О чем он говорит? Я чувствовала проигрыши по всем фронтам. И вдруг ощутила его ладони на спине — они скользнули на талию, там крепко сжались и притянули меня. Я вновь задохнулась от близости, от запаха его кожи. Распахнула глаза, чтобы понять происходящее — Ринс наклонялся к моим губам, но смотрел прямо. Я не смогла оттолкнуть, даже собрав всю силу воли. А когда он поцеловал, полетела в бездну удовольствия. Сама обхватила его шею руками, притягивая, но теперь он не отстранялся — наоборот, углубил поцелуй, ныряя языком в рот. Если бы не держал, то я бы уже упала, так сильно задрожали ноги. Я, совершенно голая, в его объятиях, принимаю язык, становящийся с каждой секундой все более настойчивым. Соски напряглись, в животе натянулась пружина, но поцелуй продолжался, провоцируя резкие скачки возбуждения.

С моим телом что-то происходило — и это выходило за рамки обычного удовольствия. Волна оказалась настолько неожиданной, что я попыталась разорвать поцелуй и осмыслить, но мужчина не позволил — перехватил меня за затылок, целуя с еще большим напором. Я уже не отвечала, меня сжимало спазмами нестерпимого наслаждения, а он держал меня крепко, ловя ртом сдавленные бесконтрольные стоны. По всей видимости и насколько мне хватало теоретического опыта, я попросту кончала — вот так банально описание почти в точности отражало действительность: ударило одновременно во всем теле, а не только внизу живота, мозг расколошматило на куски, прошивая иглами каждый.

И лишь когда спазмы начали утихать, Ринс отпустил. Я бессильно осела на пол, неспособная сразу прийти в себя. Это и был оргазм? Сбивал с толку даже не этот факт, а то, что сорвало меня только от поцелуя. Запредельная магия, издевательская, бесчеловечно неотвратимая, поскольку несет удовольствие, от которого сознание не может увернуться.

— Как отойдешь, можешь одеваться и уходить. На сегодня всё, — произнес айх, глядя уже куда-то в сторону.

Я с трудом смогла поднять лицо и уставиться на его профиль. Он так и не надел повязку, но, похоже, пиковое удовольствие разрядило мое тело — я смотрела вполне спокойно и уже не хотела облизывать его с ног до головы. Да, красив, и что здесь такого? Равнодушен. Или скрывает под отсутствием эмоций свою победу надо мной? И ведь победил, сукин сын. Рука, потянувшаяся за платьем, заметно дрожала, но я не обращала на это внимания.

Победил. Уязвил. Показал, что в его руках я обычная марионетка. Но хуже всего — заставил ненавидеть. Не его даже, а саму себя. Ринса ненавидеть легко, а вот себя, раздавленную чужим сапогом, — сложно и больно.

Я вышла из его спальни, не прощаясь. И просто старалась ни о чем не думать.

Глава 16

Апатия давила. Я пыталась сосредоточиться на работе и не допускать в голову ненужные рефлексии, но апатия — сука беспощадная, гнущая свою линию.