Последняя история Мины Ли

Мина уже достаточно настрадалась за последние несколько месяцев, когда другие кореянки в супермаркете наблюдали за стремительным ростом ее живота и, конечно, сплетничали о том, какое распутство привело ее к беременности – ее, сорокалетнюю одинокую кореянку. Как только живот стал заметен, Мина перестала ходить в церковь, опасаясь осуждения местных женщин, в том числе миссис Син, которой она доверяла, однако не ждала, что та поймет, каково ей – одинокой вдове, переехавшей в другую страну, влюбившейся вопреки здравому смыслу и в конце концов оказавшейся брошенной и с ребенком на руках.

Дома она не вставала с постели и беспрерывно рыдала, в то время как за ребенком ухаживала миссис Бэк. Мине казалось, что слезы никогда не закончатся, и она надеялась таким образом истощить себя до смерти.

Недели сменялись, а Мина все еще была не в силах работать. Она словно бы дожидалась конца жизни и могла разразиться слезами ни с того ни с сего. Сбережений хватало на то, чтобы оплачивать квартиру, продукты, молочные смеси и подгузники в течение нескольких месяцев, а миссис Бэк и хозяйка готовили для нее и ухаживали за ребенком, пока она спала.

За окном сияло солнце, на дворе щебетали птицы – казалось, земля продолжает вращаться, в то время как Мина застыла на месте, рыдая часами напролет, едва в состоянии принять ванну и накормить себя, не говоря уже о ребенке. Она подумывала о том, чтобы отдать дочку в какое-нибудь безопасное место и убежать, только куда? В Аргентину? В долину Сан-Фернандо? В Нью-Йорк?

У нее больше не было сил.

Разве могла она вырастить ребенка самостоятельно? Нельзя же до конца жизни полагаться на доброту миссис Бэк и хозяйки, у которых достаточно своих дел и забот.

Просидев дома почти два месяца, она наконец оставила дочь у местной старушки, заплатив за присмотр, и отправилась на поиски работы. Год она проработала посудомойщицей, после чего в ресторане быстрого питания готовила острые хот-доги и жареные во фритюре корн-доги – странную американскую еду. Она работала не покладая рук, пока жизнь постепенно налаживалась.

Несколько лет спустя умерла хозяйка квартиры, ее дети продали дом, а во время беспорядков пострадал первый магазин Мины. Они с миссис Бэк разъехались по разным местам и потеряли связь. Дочь быстро росла, и, занимаясь ею, Мина позабыла мистера Кима. Она видела в Марго только себя, отказываясь видеть дочку целиком, как пазл, в котором вечно не хватало деталей.

Так они и жили. Накопив достаточно денег для нового бизнеса, Мина перестала тратиться на няню и после школы забирала дочку к себе на работу. Она учила Марго помогать ей. Та нашла на рынке друзей. Однажды Марго стала взрослой и тоже покинула Мину. Ее все покидали.

Дочь, американка, говорившая по-английски, едва понимающая корейский, поступила в колледж в Сиэтле. Дочь не забыла о ней, хотя Мина знала, что та старалась. Кто не хотел бы забыть годы тяжелой работы и страданий? Для дочери эта квартира – ее квартира – была грязной, не соответствующей ее новым вкусам, ее новой жизни настоящей американки.

В этой стране было легко забыть, что люди нуждаются друг в друге.

Зазвонил телефон. Мина вскочила, кинулась в гостиную и сняла трубку. Это она. Тело покалывало, как будто голос дочери оживлял ее и – несмотря на явное недовольство в попытке смешать корейский и английский – связывал Мину с миром.

– Что ты ела на ужин? – спросила Мина.

– Пасту. Спагетти, – ответила Марго. – А ты?

– Твенджан кук.

Долгие годы Мина просыпалась до рассвета, чтобы сварить большую кастрюлю супа или рагу на день. Ей была невыносима мысль, что дочь придет из школы и дома не будет ничего питательного, поэтому кидала в блюда столько овощей, сколько могла себе позволить – кабачки, морковь, перец, лук. Хотя дочь обожала американскую еду, Мина хотела, чтобы она всегда воспринимала их дом если не как самое уютное место, то по крайней мере как безопасный приют, в котором ее всегда согреют и накормят. Разве это не самая душераздирающая мысль для любого родителя в мире? Знать, что их ребенок голодает. Иногда Мина даже думала, что, возможно, разлука с родителями защитила их от еще больших страданий – от необходимости наблюдать за голодными мучениями родных, превращавшихся в живые скелеты, которых разорвут бомбы или затопчат солдатские сапоги.

И все же нет ничего хуже, чем потерять любимых и потеряться самому. Они с родителями будто застряли между жизнью и смертью, не давая друг другу освободиться. Вечное чистилище мучительнее смерти.

– Как дела? – спросила Марго.

– В порядке. А у тебя?

– Я постоянно работаю, вечно куча дел, – ответила Марго по-корейски.

– Хорошо. Работа – это хорошо.

– Как дела на рынке?

Мина не хотела волновать дочь, которая, несмотря на тяжелое детство и бедность, сумела окончить колледж и найти хорошую офисную работу, хоть ей еще нужно выплачивать кредит за обучение, платить за квартиру и по счетам. Мина гордилась дочерью. В церкви и на рынке она хвасталась ее успехами – хвасталась, что той удалось выбраться из нищеты, – своей гордостью скрывая боль от того, что ее опять покинули.