Последняя из древних

– Не больше, чем Ричард, хотя, скорее всего, не были такими утонченными. Я недавно разговаривала со специалистом по голосам, и он считает, что они говорили в трех регистрах – громко, громче и очень громко.

– Они умели говорить? – Саймон повернулся ко мне. – В самом деле?

Я объяснила, что у неандертальцев имелся ген FoxP2, который у людей связан с развитием речи и языка, хотя мы пока мало знаем, как он функционировал у них.

– И у них была подъязычная кость, – сказала я, – это вроде якоря для мышц языка. Учитывая узкую гортань и ее положение относительно их тяжелых тел, голоса неандертальцев, скорее всего, были высокими.

– То есть я могу свалить мой хриплый голос на предков-неандертальцев? – спросил Ричард.

– Ты можешь свалить многие свои качества, девяносто процентов, а то и больше, на ту долгую часть человеческой истории, когда наши предки были охотниками и собирателями. Так эволюционировал твой организм.

– Но ты когда-нибудь осядешь на месте? – спросила меня Нита.

Разговор прекратился. Все перевели взгляд с нее на меня и обратно.

– Что? – В первые несколько секунд молчания я была уверена, что Нита перед этим разговаривала с Ричардом и вопрос был обращен к нему.

– Ричард говорил, что ты все время работаешь и переезжаешь с места на место. – Нита попыталась спасти ситуацию. – Нет, я не о том, что ты неустроенная. А о том, что не сидишь на месте. И у тебя нет детей… – Снова наступило неловкое молчание. В других обстоятельствах я бы просто перевела разговор на другую тему. К тому времени мне было хорошо за тридцать и я была одна. Я привыкла к вопросам, почему у меня нет ни мужа, ни детей. Но в тот вечер я так глубоко погрузилась в наш разговор о неандертальцах – а когда я говорю о работе, то не могу думать ни о чем другом, – что не сообразила, что она просто сменила тему. Я позволила молчанию висеть в воздухе слишком долго. Они с Ричардом явно говорили обо мне. Я не ждала, что Ричард или Нита поймут особенности кочевой жизни или то, какое влияние такая жизнь оказывала на воспитание детей у неандертальцев. Это сбило меня с толку. Я не сразу поняла, что ее вопрос был гораздо проще. До Саймона дошло быстрее.

– А я? – спросил он. – У меня будут дети?

– Не знаю. – Ричард с некоторым облегчением отвел от меня взгляд. – Собираешься завести?

– Ценю твою заботу, Ричард. Я бы очень хотел, но еще не встретил подходящей женщины.

– Еще встретишь. – Ричард сделал большой глоток вина.

– Просто меня беспокоит, что я уже староват, – сказал Саймон.

– Идеальное время для десерта, – сказала Нита, вставая и собирая тарелки, чтобы сменить тему.

Саймон тоже встал, чтобы помочь ей. Мое первое впечатление о нем так и осталось самым стойким: гибко мыслит для этого негибкого мира и готов взбунтоваться в любой момент. Он подошел, чтобы забрать мою тарелку, и, повернувшись ко мне, показал язык, так, что это видела только я.

Теперь, на кушетке, Саймон повернулся, чтобы осмотреть мои опухшие ноги, и сразу понял, что ему делать. Он прижал ладонь к одной подошве, потом к другой. Кожа на них припухла и горела. Он аккуратно потер мои несчастные икры, потом его руки двинулись вверх и стали растирать мне спину и грудь.

Мы не сразу нашли позу, в которой могли бы заняться сексом. Обычно мы с легкостью улавливали потребности друг друга, но на этот раз долго болтали, хихикали и приноравливались. В конце концов нам это удалось. Я легла, откинув ноги вбок, а Саймон присел сверху. Вероятно, это было все равно что заниматься любовью с грелкой, но он никогда не был привередлив. Мы больше смеялись, чем получали чистое удовольствие. Но это тоже была отличная разрядка.

После этого Саймон поджарил мне на гриле лучший бутерброд с сыром, какой я когда-либо ела. К тому же он догадался привезти бутылку того самого кетчупа, который я любила больше всего; эта марка была деликатесом, так как его трудно найти в сельской Франции. Должна признаться, что, едва бросив взгляд на бутылку, я начала бороться со своей совестью. Когда я привезу кетчуп в лагерь, скажу ли я Энди, что он у меня есть, или подчинюсь инстинкту и сделаю заначку? Вообще-то я привыкла делиться, но кто знает, что теперь взбредет мне в голову.

Когда я доела, на лице Саймона появилось смущенное выражение.

– У меня новость, – сказал он.

– Хорошая?

Он прокашлялся и помолчал.

– Из университета.

– О твоих курсах на сентябрь?

– Да.