Последняя из единорогов

Я оставила их у околицы деревни и пошла домой одна. Первой меня встретила Малька. Унюхала еще перед тем, как я добралась до таверны Симона и Элси, вылетела со двора и врезалась в мои ноги, свалив меня на землю, а потом придавила мне лапами плечи и начала облизывать лицо – пришлось ущипнуть ее за нос, чтобы она отпустила меня и побежала со мной к дому. Отец был в то время с отарой, но мама и Уилфрид дома, они схватили меня и едва не задушили, и заплакали – дрянной дурень Уилфрид тоже! – потому как все уже верили, что меня схватил и сожрал грифон. А потом, наплакавшись, мать отшлепала меня – ведь я сбежала на телеге дяди Амброза, не сказав никому ни слова, – и отец, когда вернулся, отшлепал тоже. Да я и не возражала.

Я рассказала, что виделась с самим королем Ли-ром, была в его замке, и повторила то, что велел говорить Шмендрик, однако никто из выслушавших меня особо не повеселел. Отец просто сел за стол и пробурчал:

– Ну да, еще один великий воин – нам в утешение, грифону на сладкое. Твой паршивый король никогда прибудет сюда собственной паршивой персоной, тут и сомневаться нечего.

Мать укорила его за то, что он так выражается при Уилфриде и при мне, но отец твердо стоял на своем:

– Может, он когда и заботился о деревнях наподобие нашей и людях наподобие нас, однако теперь он стар, а старых королей заботит только одно: кто будет править после них. И не говори мне, что бывает иначе.

Больше всего на свете мне хотелось сказать им, что король Лир здесь, в полумиле от нашего порога, но я не сказала – и не только потому, что Шмендрик не велел. Я же не могла знать, что подумают люди вроде моего отца о беловолосом, трясущемся и то и дело забывающем, где он, короле. Он был прекрасным, благородным стариком, он рассказывал чудесные истории, но когда я попыталась представить его въезжающим в Телес, чтобы в одиночку сразиться с грифоном, – с грифоном, который сожрал лучших рыцарей короля… честно сказать, у меня не получилось. Я притащила короля сюда из такой дали, как и хотела, и вдруг испугалась, что привела его к смерти. И знала, если он погибнет, я себя никогда не прощу.

Нет, все-таки не менее того мне хотелось и увидеться ночью со Шмендриком, Молли и королем, провести ее, лежа с ними на земле, слушая их разговоры, тогда, быть может, утро не тревожило бы меня так сильно. Но об этом и мечтать было нечего. Семья глаз с меня не сводила и даже умыться отпустила с трудом. Уилфрид таскался за мной хвостом, задавая бесчисленные вопросы о замке, отец сводил к Катании, которая заставила меня повторить всю историю с начала и согласилась с его мнением, что, кого бы король ни прислал на этот раз, проку от него вряд ли будет больше, чем от других. А мать все кормила меня, и шлепала, и обнимала. Ночью же мы услышали грифона – мягкие, одинокие, страшные звуки, которые он издает, когда охотится. Из-за всего этого поспать мне почти не удалось.

И все же на заре, после того как я помогла Уилфриду выдоить коз, я получила разрешение сбегать на нашу стоянку – при условии, что Малька составит мне компанию, а это было почти то же, что маму с собой взять. Молли уже помогала королю Лиру облачиться в доспехи, Шмендрик сжигал на костре остатки ночного ужина, и казалось, что начинается еще один обычный день их путешествия в какие-то другие края. Они поздоровались со мной, Шмендрик поблагодарил за то, что я выполнила его просьбу и позволила королю провести спокойную ночь перед тем, как…

Я не дала ему закончить. Не знаю, клянусь вам, было ли у меня заранее такое намерение, но я подскочила к королю Лиру, обхватила его и сказала:

– Не ходи туда! Я передумала, не ходи.

Ну вылитая Лизен.

Король Лир посмотрел на меня сверху вниз. В ту минуту он казался высоким, как дерево. Он ласково погладил меня по голове рукой в латной рукавице и сказал:

– Я должен убить грифона, маленькая. Такая у меня работа.

Так ведь я же и сама это говорила, хоть мне теперь и казалось, что много лет назад, и оттого почувствовала себя еще хуже. И повторила:

– Я передумала! С грифоном может сразиться кто-то другой, не ты! Возвращайся домой! Возвращайся домой и живи, и будь королем, и все прочее…

Я лепетала это и шмыгала носом, и вообще вела себя как ребенок, я понимаю. Хорошо хоть Уилфрид меня не видел.

Король Лир продолжал одной рукой гладить меня по голове, а другой пытался отодвинуть от себя, но я не отпускала его. По-моему, я даже попробовала вытащить меч короля из ножен, чтобы унести его куда подальше. И король сказал:

– Нет-нет, маленькая, ты не понимаешь. Существуют чудовища, убить которых может только король. Я всегда знал это – и не должен был, не должен посылать тех бедных людей, чтобы они приняли здесь смерть вместо меня. Никто больше во всей нашей земле не сможет сделать это для тебя и твоей деревни. Говорю тебе истинную правду – такова моя работа.

Тут он поцеловал мне руку, как, наверное, целовал руки многих королев. Вот и мою поцеловал так же.

Подошла Молли и оторвала меня от короля. Прижала к себе, погладила по голове и сказала: