Последняя из рода Болейн

Он подарил ей улыбку и, к ужасу Марии, взял за руку повыше локтя; его пальцы обожгли ее тело сквозь облегающий атласный рукав, будто на ней и не было одежды.

— Но ведь должны же быть поощрения и награды за верную службу Его величеству, пусть это всего лишь право проводить к обеду самую прекрасную даму его двора.

У Марии прошел мороз по коже, волосы на затылке зашевелились, но она не смогла удержаться от того, чтобы не сказать:

— Да ведь Его величество три года назад передал вам земли моего мужа в Плэши!

В лице Кромвеля совершенно ничего не изменилось, но в темно-карих глазах зажглись слабые огоньки.

— Умоляю, не держите на меня зла за это, милейшая леди. Если бы не боязнь прогневать Его величество, я бы охотно вернул эти земли вам — за добрые мысли и, скажем так, за ваше благосклонное отношение.

— Я вовсе не о том говорила, чтобы вы передали мне эти земли, мастер Кромвель, — сказала Мария, инстинктивно вырвав у него свою руку. — Впрочем, я не сомневаюсь, что взамен король дал бы вам все, чего бы вы ни пожелали. — Теперь они оказались уже в зале, среди множества знакомых лиц, и Мария едва не рванулась прочь от Кромвеля — спрятаться, все равно где. Но нет, она стояла, пригвожденная к месту изучающим, тяжелым взглядом его маленьких глазок.

— Если бы король готов был дать все, чего я пожелаю, леди Рочфорд, то я и впрямь был бы очень счастливым человеком. — Его взгляд упал на низкий квадратный вырез ее платья, и Мария тут же отвернулась.

— Сюда, Мария, сядьте вот здесь, — сказал Кромвель, спокойно, но твердо взяв ее за покрытое атласом запястье. — Ваша сестра, леди Анна, желает, чтобы вы сидели вместе с остальными членами семьи: так будет удобнее, когда начнется представление. — Он подвинул ей резное кресло и, когда Мария села, склонился к ней. — Похоже, вам сейчас станет дурно, миледи, а мне очень не хотелось бы нести вас на руках в вашу комнату — во всяком случае, вашему отцу и леди Анне очень бы этого не хотелось.

Мысли Марии отчаянно заметались в голове, но найти выход из положения она так и не сумела. Черт побрал бы отца! Он ведь понимал, что она не станет покорно выполнять его распоряжения, вот и передал ее на попечение этого типа. Сознавал ли Кромвель, что служит их орудием, а она — лишь приманка для него? Ему надлежало привести ее к повиновению, а он, по условиям сделки, смог бы сидеть в ее комнате, пожирать ее горячим взором, дотрагиваться до нее. Интересно, что еще они ему пообещали? Не думает же он, что сестра будущей королевы предназначена для него!

— Как чудесно украшен этот зал, правда, Мария? И не будете ли вы столь любезны называть меня просто Томасом? Мне хотелось бы стать вашим помощником и другом, если только вы позволите. Я понимаю, что одинокой женщине при таком обширном дворе приходится нелегко, даже если она принадлежит к первейшей фамилии.

— Скорее уж, именно потому, что она принадлежит к первейшей фамилии, мастер Кромвель, — услышала Мария словно со стороны свою язвительную реплику. И вжалась поглубже в кресло, почувствовав, как его колено прижимается к ее юбкам.

— Похоже, первое блюдо весьма сытно и обильно, не так ли, миледи? — сказал он так, будто Мария говорила с ним о еде. Он снова наклонился ближе к ней. Упивался, разглядывая ее лицо и плечи, а Мария напряглась, как тугая пружина, готовая распрямиться и вскочить на ноги. — Я прошу лишь о том, чтобы вы не забывали: я от чистого сердца, искренне предлагаю вам свою помощь в любое время, Мария. Похоже, вы очень меня боитесь, уж вы меня за это простите. Я бы очень хотел, чтобы наши отношения сложились совершенно иначе — не сейчас, возможно, а потом, когда возвратимся домой после всех нынешних чудесных событий.

Мария не пожелала отвечать на это и уставилась на свое туманное отражение в стоявшем перед нею золотом блюде. Тем временем король Франциск поднял первый на этом долгом пиршестве тост — за дорогого друга Анри Английского.

После обеда, танцев и затейливых шарад Мария почувствовала, что ее силы на исходе. Кромвель не приглашал ее на танец — он, казалось, был вполне доволен тем, что весь вечер сидел и не сводил с нее глаз, а она танцевала с Норрисом, Вестоном, со своим братом, даже с Рене де Броссом. Мария подумывала, не поручить ли Джорджу отнести ее записку Стаффу, но побоялась: брат слишком бурно восторгался сказочно прекрасными планами Анны. Затем на глазах у всех ее пригласил на танец Франциск, и она не осмелилась отказать. Мало того, с той минуты, как завершился длительный пир, она нигде не видела Стаффа. А Мария так надеялась, что он пригласит ее, ведь раньше это часто случалось. В совершенном отчаянии она уж решила, что его заперли где-нибудь, дабы ничто не помешало исполнению их планов. В уме она перебрала множество способов побега и отвергла их все поочередно как неосуществимые. Лучшей защитой, если она окажется в неловкой ситуации лицом к лицу с Франциском или Кромвелем, будет простой и ясный отказ. Придется надеяться на это.