Последняя из рода

Сама я никогда не видела тюрем, но из уроков Дэлинтора знала, для чего они существуют. Меня охватила паника, стало бросать то в жар, то в холод. Казалось, мне не хватает воздуха.

– Но я не сделала ничего плохого! – закричала я.

Ферруччи игнорировал наши слова.

– Лука, запомни: ты ничего этого не слышал.

– Да, Гарольд, – послушно ответил Лука. Он отворил вторую дверь в маленькой комнате, в дальнем углу. – Бикс, пойдём со мной.

– Я не понимаю, – в отчаянии молила Хара. – Прошу, Ферру, объясни, что происходит.

Старик похлопал её по руке.

– Доверься мне, дорогая. Я делаю как лучше. Это единственный способ сберечь Бикс.

– Бикс, – снова позвал Лука. – Пожалуйста, иди за мной.

– Я тоже пойду! – встрял Тоббл.

– Это невозможно, – ответил Ферруччи. – Ты останешься здесь. С Харой.

– Наберись терпения, Тоббл, – успокоила его Хара. Оценивая обстановку, она медленно выдохнула. – Бикс, у нас нет другого выхода, кроме как довериться Ферру.

Доверишься – и ты пропал.

Я смотрела то на Хару, то на Тоббла.

Может быть, я их вижу в последний раз?

Я обняла Тоббла.

– Будь сильным, – еле выговорила я дрожащим голосом.

– Нет, Бикс, – захныкал он.

Харе мне было нечего сказать.

Она еле заметно улыбнулась.

Ферруччи подозвал Луку и что-то шепнул ему на ухо. Какие-то слова я уловила, но, к сожалению, язык, на котором они были сказаны, я не знала. Возможно, это недаррский.

И, снова на четырёх лапах, я побрела за Лукой по сырому коридору. Позади нас от мрачных стен отражалось тихое эхо всхлипов Тоббла и голоса Хары, не перестающей задавать вопросы.

27 За решёткой

Потерянная, я плелась за Лукой вниз по внутренней винтовой лестнице, освещаемой настенными фонарями.

Я подумала, что любой даирн посмелее меня обязательно попытался бы удрать.

Но я не понимала, как это сделать: вокруг не было ни дверей, ни окон, ни коридоров. И никаких предметов, которыми можно отбиваться.

Да и был ли в этом смысл? Далеко ли я смогла бы убежать? Ведь я совсем не знала это место. Я вообще мало что знала о зданиях, построенных людьми.

Я попыталась представить себе эту громадную башню. Темница находится в самом низу, под землёй?

В одном месте Лука остановился и повернулся ко мне.

– Я бы сказал, что бояться не стоит и что ты в полной безопасности. Если мои знания о даирнах правдоподобны, ты бы сразу учуяла мою ложь.

Я ничего не ответила, хоть и была в бешенстве от его спокойствия и самоуверенности.

Он пошёл дальше, а я – за ним, по-прежнему на четырёх лапах.

– Тут, в Академии, я занимаюсь изучением так называемой остаточной фауны, – сказал он.

Я снова промолчала в ответ, но это его не остановило.

– Это новое понятие в «Лексике Оффичио», недаррском словаре, одобренном самим Мурдано, – закатывая глаза, пояснил он.

– В каждом новом выпуске появляются какие-то словечки. Например, ещё «Церемония Прощания» – похороны целого класса. – Он криво улыбнулся. – У людей хорошо получается придумывать названия своим ошибкам.

Мы остановились на небольшой лестничной площадке, затем продолжили путь по винтовой лестнице. Лестничный марш становился всё шире, как ракушка.

«Думай, – сказала я себе. – Ищи любую возможность, чтобы сбежать, – и вперёд».

Но в то же время я вспомнила слова папы: «Если поспешишь – не обязательно успеешь». Важно дождаться нужного момента.

Сейчас лучше вести себя как ни в чём не бывало.

Лука всё бубнил себе под нос:

– Остаточная фауна, – продолжал он, – это классы и виды, находящиеся под угрозой вымирания. Согласно доступным источникам, есть несколько уровней этой опасности – в зависимости от того, сколько экземпляров осталось и всё такое. Например, карлизианский тюлень. В прошлом считалось, что этот вид на Третьем уровне шкалы вымирания. А потом вдруг – раз, – Лука щёлкнул пальцами, – и они уже на Пятом, официально признаны вымершими.

Как это часто случалось, тут проявилось моё любопытство:

– А церемонии… Прощания… проводятся каждый раз, когда вид объявляется исчезнувшим?

– Небольшие. И, скорее, неофициальные. Не такие, как запланировано для даирнов.

– Какая честь, – с горечью ответила я.

– Даирны – один из правящих классов. И вымирания целого класса ещё никогда не случалось. – Лука посмеялся. – И судя по тому, что сейчас ты стоишь рядом, оно и не случилось.

Мы вышли в мрачную круглую комнату с каменными стенами и шестью железными дверьми по периметру. В нос ударил запах гнили и плесени, а за тремя огромными дверьми я услышала звуки: там кто-то сопел, бормотал и медленно передвигался.

– Господин надзиратель! – позвал Лука.

Из темноты появилось странное создание. Человек – по крайней мере, я так поняла, – но намного мускулистее, чем те люди, которых я раньше встречала. Широкий в плечах и груди, на толстых, слегка в шерсти ногах. Из одежды он носил лишь кожаную юбку, больше ничего – кроме тёмных рисунков на теле; я слышала от Хары, что они называются «татуировки», и у этого человека были набиты человеческие лица.

– Чего тебе, пацан? – спросил надзиратель. Голос выше, чем я ожидала услышать от такого страшного верзилы.

– Мой учитель, Гарольд Ферруччи, послал меня запереть эту собаку в темнице.