Последняя кантата

Паскаль закончил куплет:

Уже многие сотни лет
Оно влюблено в Сен-Луи.

Они дружно рассмеялись. И Паскаль поцеловал Летисию.

«ОШИБКА БАХА»…

— Как же это, неужели Бах допустил ошибку? Анекдот! Сейчас во всем разберемся!

Пьер Фаран смотрел на экран институтского компьютера и не мог прийти в себя. Он настолько был уверен, что ему удастся представить всем скептикам, которые не верили ему, полную партитуру фуги в стиле добрых старых времен, написанную машиной…

Сев перед экраном, он принялся стучать по клавишам. В обратном порядке, начиная с последней фазы программирования, он вывел разные этапы работы машины. Множество кабалистических знаков, которые появлялись на экране, он сразу печатал. Потом, вооружившись красным карандашом, склонился к распечаткам и изучил «рассуждения» машины. Она заключала, что данная тема ошибочна.

«Дело, должно быть, в оптимизации, — подумал Пьер. — Мы заложили в машину слишком много ограничений. Но что лишнее?»

Он потратил на анализ последовательности знаков около двух часов, потому что его слабые знания языка машины — он лишь недавно начал изучать его — не позволяли работать быстро. Он мог бы подождать Луи, но не знал, когда тот вернется, а ему не терпелось поскорее разгадать загадку. Он снова несколько раз просмотрел королевскую тему, прокрутил ее и так и сяк, переставил интервалы, проиграл ее на пианино, проанализировал частотность на электронном индикаторе, переместил ноты…

Тщетно. Тема состояла из двадцати одной ноты и четко делилась на две части. В первой было пять нот, затем следовала пауза, и потом — вторая часть в виде хроматического понижения,[55] которая заканчивалась на начальном до. Вторая часть темы уже давно была широко прокомментирована, потому что являлась довольно революционной для своего времени. Только много позже мы встретим более систематическое использование полутонов. Больше того, развитие хроматической темы в форме фуги таило множество гармонических трудностей в рамках тональной музыки XVIII века, которые Бах с легкостью преодолел. Но ведь машина тоже была способна сделать это, и гораздо быстрее…

Он уточнил данные программирования и пришел к выводу, что компьютер мог разрабатывать хроматическую тему. На всякий случай он также сличил…

И вскрикнул. Вот она, ошибка, перед его глазами. Ну-ка, сначала. Он во второй раз сверил данные. Да. Это она. Но почему Бах допустил ее? И в то же время это могла быть только она. С радостным воплем он вскочил, в крайнем волнении прошелся по комнате и снова сел к экрану. Потом схватил лист бумаги, отыскал карандаш. И вдруг, вместо того чтобы писать, бросился к телефону. Набрал номер Летисии, но ее не оказалось дома. Услышав автоответчик, он заколебался, стоит ли оставлять сообщение, но когда прогудел гудок, решился: «Летисия, это Пьер! Невероятно! Бах допустил ошибку! Конечно, сознательно, но я хочу узнать — почему? Когда вернусь домой, позвоню тебе!»

Он нажал на рычаг, тут же позвонил в студию «Франс-мюзик» и попросил Мориса Перрена.

— Кто его спрашивает? — осведомилась «личная помощница» Мориса Перрена, голосом, который можно было бы назвать голосом примерно с тем же основанием, как леденец — продуктом питания.

— Пьер Фаран, — раздраженно ответил он. — Скажите ему, что это срочно и он очень удивится.

На другом конце провода наступила тишина, такая тишина бывает, когда рукой закрывают трубку: вне всякого сомнения, «личная помощница» консультировалась со своим партнером, который сидел рядом. Прекрасно понимая это, Пьер взорвался:

— Скажите своему боссу, что у меня потрясающая новость по поводу «Музыкального приношения»! Настоящая бомба! И что я иду рассказать о ней в другое место!

В сердцах швырнув трубку, он почувствовал, что охвачен странным чувством гнева и необыкновенной радости одновременно. Он собрал все свои бумаги и вышел. На улице он в отчаянии поискал такси и после попытки остановить одну-другую машину, побежал на ближайшую стоянку. Обычно он ездил на метро, но теперь вдруг решил, что отныне только такси достойно возить его, гения, совершившего великое открытие. Но, как и следовало ожидать, он не создан был для такси, и из-за пробок на загруженных улицах несчастная машина добиралась до дома Пьера почти час. Пьер уже не мог сдерживаться и не переставая поносил всех, кто только и делал, что пытался помешать ему поведать миру о его открытии.

Когда машина остановилась у его дома, уже наступила ночь. Пьер легко взбежал по лестнице к себе, в свои две комнаты. В голове его была только одна мысль: все неудачи последних лет будут компенсированы тем, что станет величайшим событием в музыковедении XX века. И это он, Пьер Фаран, сделал такое открытие.

Но самое необычайное было утаено в самой музыке, и вот над этим он должен срочно работать. Он набрал номер телефона Летисии, интуитивно обернулся. И в эту минуту увидел его.

В испуге он выронил из руки трубку, откуда уже доносился тихий голос автоответчика.

Он взял себя в руки. Нет, это невозможно…