Последняя кантата

— Что вы здесь делаете? И еще с этой театральной шпагой! Вы собираетесь…

Он не успел закончить фразу. Сраженный смертельным ударом, он рухнул на пол…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДИВЕРТИСМЕНТ

…и более прекрасная, чем юная девушка, короткая музыкальная фраза, словно окутанная серебром, легкая и нежная, как шелковые шарфики, пришла ко мне, и я узнал ее под новым убором.

Марсель Пруст. Пленница

13. СОМНИТЕЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА

Париж, наши дни

Кто был с Моцартом в ту ночь? Комиссар Жиль Беранже говорил себе, что если бы он мог составить достаточно достоверный список лиц, бывших там в ночь с четвертого на пятое декабря, расследование продвинулось бы очень быстро.

Согласно историографии, там была Констанца, его жена, София, его свояченица, и Зюсмайр,[56] его ученик. Доктор Клоссет смог прийти только около полуночи, чтобы всего лишь порекомендовать холодные компрессы.

Вопрос о болезни не так-то прост. Многие источники вспоминают, что в последние месяцы перед смертью Моцарт был очень переутомлен. Его врач ни разу не сказал ни слова о природе его болезни. К тому же Моцарт, по сути дела, не знал доктора Клоссета, который пришел на смену его другу Зигмунду Барисани, умершему в сентябре 1787 года.

Кто же оказался свидетелем? София — благодаря своему дневнику. И Констанца, которая через несколько лет все рассказала Ниссену, своему второму мужу и первому биографу Моцарта. Можно ли верить им? Ах, если бы он мог всех допросить… Но главное, главное — вскрытие… Факт, что вскрытия не было, не давал комиссару покоя. Все было устроено так, чтобы оно оказалось невозможным. Не говоря уже о так называемой метели, о безутешной вдове и всех его близких друзьях, которые не проводили его до кладбища, и о могильщиках, которые исчезли к тому времени, когда муниципалитет решил сделать опись захоронений…

Комиссар снова закурил свою маленькую сигару и подошел к окну. Его квартира на берегу Сены возвышалась над Парижем.

Жилю Беранже было тридцать три года. Он пошел служить в полицию не столько по призванию, сколько по соображениям ума, но обнаружилось, что он стал ценным кадром для Большого дома.[57] Он испытывал почти физическое удовольствие от преследования преступников: у него были терпение, интуиция и хладнокровие настоящего хищника. Даже если он не проявил еще свои таланты в уголовной полиции округа, его начальники предсказывали ему блестящую карьеру в Бригаде по борьбе с бандитизмом. В ожидании этого Жиль познакомился с ужасом повседневной жизни, преступными деяниями рядовых граждан. То, что он называл «отклонением от нормы», завораживало его. Несчастное детство или неблагоприятная социальная среда не объясняли всего: по каким-то таинственным причинам жизнь человека могла в одночасье превратиться в ад, как жизнь того примерного отца семейства, как-то вечером вдруг ставшего насильником, которого он арестовал на прошлой неделе.

Он посмотрел на свой письменный стол, заваленный самыми разными материалами, касающимися жизни Вольфганга Амадея Моцарта. Он любил заниматься подобными загадочными делами. Так он сочетал свою профессию с музыкальными занятиями, в свое время прерванными волей отца, не считавшего это делом серьезным. В прошлом году он отметил свой первый успех: опубликовал «Истинные мемуары Гектора Берлиоза». В результате долгих поисков ему удалось изъять из текста композитора абсолютно мифоманские куски. Переделанная таким образом книга оказалась наполовину сокращенной по сравнению с первым изданием, но комментарии Жиля читатели встретили с необычайным интересом.

Комиссар Беранже буквально помешался на Моцарте. Он сказал своим друзьям: «Если Моцарт умер естественной смертью, я очень хочу получить подтверждение тому». Окружной полицейский комиссар, узнав об этом и озабоченный тем, как бы столичная уголовная полиция не лишилась столь ценного сотрудника, предупредил его, что бессмысленно и опасно влезать в такое спорное дело…

— Ладно, продолжим, — сказал он себе вслух и вернулся к рабочему столу. Он сел и записал в своем блокноте: «Цена свидетельств Констанцы (= Ниссена) и Софии? Была ли София любовницей Моцарта?»