Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

: Дураки были зелёные — констатирую факт. И констатируется он весьма символично... Так что мы их из Системы вместо Мамонта выперли — и совсем не за “гэбэшную деятельность”, о которой по наиву не подозревали, а как бы даже за дело, и шмотки их Мамонт пожёг, выглядя при этом основным “вышибалой”,— всё это, конечно, спутало “гэбэшные планы”... Но не настолько, чтоб именно из-за этого вдруг начать нас активно насиловать. < Скорее всего — это я уже из сегодня, из сейчас добавляю,— кто-то, планировавший эту “превентивную акцию”, не получил очередной желанной звёздочки — и дело сдали в архив. Чтоб не раздувать собственных глупостей. Ибо было тогда у них, чем кроме нас заниматься,— да и занимался нами, как позже выяснилось, совсем иной отдел — не тот, что диссидентов мутузил. Но — подчёркиваю — до столь умных рассуждений мы додумались лишь несколько лет спустя. После. Тогда же не то, что я — Пищер с Сашкой и прочие полагали совсем иначе. Много проще. >

И пришли они к нам не сразу — а через несколько замечательных во многих отношениях лет. После которых просто не могли не прийти: уж очень мы напрашивались на активное, как я уже сказал, общение с ними.

: Всем своим образом жизни.

— Так что та давняя история, по-моему, тут вообще ни при чём. Это был лишь первый звонок к грядущему представлению,—

— И я не жалею, что мы тогда “дали им по мозгам”.

: Я ненавижу дерьмо. А уж если это дерьмо вдвойне — тем более. И вдвойне было бы противней терпеть их, зная, что они из себя представляют.

Так что жалеть мне особенно не о чем. Я вообще ни о чём не жалею: всё было — если и в чём-то неправильно — то предопределено.

: пусть кто-нибудь другой — со стороны — разбирается во всём, и ищет теперь правых и виноватых. Тогда.

..: Сталкер считает, что в мире есть доброе — “белое”, которое в каждом из нас и вне нас,— и есть “серое”. “Серый зверь”, как он говорит,— нечто животное, инстинктивное; вне морали и разума. Оно — глубоко внутри. Эго. И ещё есть “чёрное” — можно что угодно под этим подразумевать: дьявольщину, коммунизм, фашизм, фундаментализм... Не в имени дело. Это — всегда извне по отношению к нам; это логически мотивированное зло и насилие... Это тоже очень много всего.

— И вот прошло несколько лет, когда “белое”, казалось, всё больше и больше побеждало в нас и вокруг нас “серого зверя”,—

— И чёрные пришли к нам.

Был день:

... Ч Ё Р Н Ы Е :

Закрываю глаза — вижу:

: Набитые железом тяжёлые шмотники за спиной, клацанье дверей электрички, шум толпы, вяло истекающей из длинного зелёного электрочервя, что привёз нас сюда — в Домодедово и в жаркий летний день,— летний день, летний день...

— В день: какой?

—— Какого числа, лета, месяца?..

: Мы выходим с толпой из вагона.

: Когда это было? “Когда это будет — во сне, наяву?..”

: С вяло текущей толпой.

Апатия этого дня будто наркотизирует нас, и мы не спеша как бы приседаем на лавку, обтекаемую разморенным людом, и склоняемся к шмотникам, как бы поправляя чего-то...

..: Как бы.

Таким образом мы пропускаем толпу, незаметно всё-таки изучая её. Осматривая.

— Незаметно: всё-таки...

: ТАЙМ-АУТ,—

“Значит” — или “то есть”, как бы сказал Егоров. Или написал. Но сейчас я пишу за себя. И потому — по-своему. Так, как вижу всё это, прикрыв глаза.

: Как угадываю.

—— Мы поднимаемся на переходный мост вслед за толпой. И с моста наблюдаем некую картину. Прямо сюжет из кинофильма — такой страшный и дикий.

Отсюда, с моста, вся станция видна, как на ладони:

— Автоплац. Киоски с какой-то продажей. Толпы народа — ждущие автобусов и ждущие непонятно чего. Бойкая торговля барахолки, что спрутом выплеснулась за пределы своих изгородей, дорожек, газонов. Платформы и подъездные пути внизу. Товарный состав на них; вагоны, вагоны — и ближе к нам пара цистерн. И шесть или восемь ментов на платформе внизу, явно озабоченных чем-то. Не на нашей платформе — на другой. На той стороне путей, куда надо нам: уж не нами-ли они озабочены? Нет. Это я сразу чувствую. Вижу, не напрягаясь.

—— Наша электричка, освобождая путь, медленно протягивается между платформой с ментами и товарняком. И причина озабоченности их — я вижу это — за ней, где-то в районе товарняка. Ближе к его хвосту — к цистернам.

: Я легко вижу это.

Так что до нас им нет решительно никакого дела.

Значит, можно идти. Но что-то не даёт нам тронуться с места — как и группе обывателей, остановившихся рядом и глазеющих вниз —

: Что-то будет. И имеет смысл досмотреть.

Время у нас есть, и мы досматриваем.

: Электричка проходит, менты срывают с чурбанов фуражки и, удерживая их левыми руками ( в правых дубинки ), ссыпаются с платформы на рельсы и устремляются к хвосту товарняка. Жалко, что не летают здесь сверхскоростные поезда — раздавить эту гадость... Размазать по рельсам. Особенно в свете того, что происходит дальше. А дальше происходит следующее: