Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

— Перескакивая шпалы и рельсы, они подлетают к цистернам, и тут я вижу мальчишку, висящего на лесенке одной из цистерн. В руках у парня нет ничего — руками он вцепился в ступени; “озорство” и “спор”, слышу я изнутри, мгновенно угадывая его состояние — и ещё “СПИРТ”; точнее, просто “АЛКОГОЛЬ” — это внутри цистерны. Хотя, может, и вино. Это не важно — а на ней не написано.

: Мне не важно, что там у неё внутри — как и не важно этому пацану лет десяти. Он ведь просто забрался на неё, без всякой цели — я это вижу, и это — главное. ( Ну, может, ещё прокатиться — когда маневровый тепловозик, что подцеплен с другого края состава, повлечёт с черепашьей скоростью эти вагоны по товарному двору ),—

— Менты подлетают к нему. «Спокойно!» — кажется, говорит Сталкер и берёт меня за руку. Я ничего не чувствую и не слышу. Я вспоминаю это потом. Я вижу, как первый мент — бугаина кГ под 100 — хватает парня за ногу и буквально срывает за неё на землю. И орёт на него. И бьёт — жестоко, зло, глупо...

: ‘Парня какого-то лет десяти’ — НОГАМИ.

—— Первым же ударом он разрывает ему диафрагму — таким ударом это получается легко; я — увы! — разбираюсь в этом. Мальчишка даже не кричит: после такого удара он не сможет издать ни звука. Мент это знает, и потому бъёт именно так. И потому ничего не слышит народ на станции — только видим мы сверху... Но что мы можем сделать?..

: Вторым ударом мент ногой разбивает ему лицо. ( Пожалуйста, представьте себе это — но ведь всё равно не сможете такое представить: размер подкованного железом сапога мента точно совпадает с размером лица мальчика... )

: Я физически чувствую, как разлетаются во все стороны страшные брызги — кровь, клочья кожи, носовые хрящи и зубы.

Но мальчик ещё жив. И — в сознании. И всё понимает... И ничего не может сказать, не может позвать на помощь... Дай только Бог ему сил — выжить и отомстить потом. Я не сомневаюсь, что — останется жив, убъёт их всех. Если останется... Потому что — зачем он им —— живой?..

: Свидетель. Не говоря о том, что вырастет — я уж сказал, что сделает с ними. ( С ними, или с какими другими в той же форме — какая ему будет разница?.. ) Любой бы на его месте сделал — и на месте его друзей и родителей...

— И мало-ли я наслушался историй об изнасилованных и убитых ментами, когда мы сидели в их гостеприимном КПЗ ( вместо каких-нибудь, скажем, фашистов Баркашова или боевиков-погромщиков из “Памяти” ) после того нашего Эксперимента? Об ограбленных ментами — и убитых?..

: Пищер тут же нашёл каких-то общих знакомых,— попался в той камере с нами один не то чтоб “в законе”, но достаточно натыркавшийся по зонам,— до прихода Пищера он занимал на нарах лучшее, по его понятию, место — диагонально самое далёкое от “параши”,— ну и они с Пищером трепались, обсуждая вертухаев, пересылки и зоны... Хотя я-то видел, что Андрей говорит — но не слушает... Не до трёпа ему тогда было.

— Но слушал я. И запоминал, потому что это просто глупость ментов была, что бросили нас в общую камеру.

Хотя для того, чтоб наслушаться “антиментовской пропаганды”, совсем не обязательно побывать на их охраняемой территории. И вообще слушать кого-либо не обязательно. Достаточно смотреть —— и видеть:

— Третьим ударом ноги мент разбивает мальчику пах. И больше я ничего не вижу: другие менты закрывают от меня это,— но они не останавливают своего убийцу-психопата,— нет! — ритмично взлетают и опускаются дубинки...

: В туда, что было.

: Могло быть —

— НО БОЛЬШЕ УЖЕ НЕ БУДЕТ НИКОГДА...

: НИКОГДА.

... Меня трясёт и я не соображаю, что делаю. Рука сама летит под рубашку — за спину — у меня ведь на это совсем не уходит времени: рефлекс — и я не понимаю, как же на ней вдруг успевает повиснуть Сталкер.

: Сталкер — всем своим весом, со шмотником с разобранной установкой и боезапасом...

— Стой! Стой, мудак! Пит! Миленький,— шипит, чуть не плача, он мне в лицо.

И я не прихожу в себя — нет!

: Останавливаюсь. Торможусь...

: Всё-таки торможусь — в самый последний момент.

— Да знаешь-ли ты, дурак, сколько таких случаев на самом деле происходит каждый день на “железке”? — спокойнее говорит Сталкер, потому что мне уже можно говорить спокойнее. Я слышу.

— Туева прорва, да! И хрен что докажешь — потом: катался на вагоне, “попал под поезд”... Думаешь, они бы так зверствовали – коль сами же себя от разбирательства прикрыть не могли?..

— НО ВЕДЬ Я МОГ — ИХ ВСЕХ, ВСЕХ, ВСЕХ!!! — восемь выстрелов, одна обойма, четыре с половиной секунды. И ни одного мимо: мимо у меня никогда не было. Иначе б — не вернулся.

... и сорвал бы всё к чёртовой матери: всё, что мы,—