Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

— Готов,— резюмирует Егоров,— каждый бы день всю оставшуюся жизнь делал и делал это — утром, вечером...

— Да,— говорит Сталкер,— а теперь съ...

— И оглядывается вокруг — очевидно, в поисках мамонтовской канистры: сделать глоток на дорогу. Но ни Мамонта, ни канистры уж нет. Как не было. То есть — будто бы не было: иначе я не понимаю, с чего это нам всем так трудно стоять на ногах. И куда нас несёт через весь лес с такой силой,— через какую-то болотообразную мокруху...

..: Но выносит всё-таки прямо к собственному костру —

— у которого в точно такой же позе, обвившись вокруг канистры, храпит Мамонт.

— ПРИШЛИ,— снова не открывая глаз говорит он,— ПЕЙТЕ.

— И мы пьём.

: Я же говорил, у него у него редкостная интуиция. Почти как у меня —

— А может, лучше: если бы он не исчез оттуда с канистрой...

... здесь — сейчас — она много нужнее.

Ленка и Медвежонок настороженно смотрят на нас, пытаясь определить, сколько мы уже выпили.

— Марш спать! — хором заявляют они Хомо и Сашке.

: Жуткие бабы. Попробовали бы они так со мной — или с Керосином...

— А я?! — обиженно восклицает Зайн Кайф Лютер Сталкер,— ЧЕМ Я ХУЖЕ?..

— Всем! — грозно отрезает Ленка, пытаясь определить, с какой стороны сподручнее овладеть Егоровым.

— Я хоть на ногах стою! — пытается переубедить её Сталкер — очевидно, принимая за кого-то другого: тоже мне, друг человека...

— Для этого на ногах стоять не надо,— изрекает Мамонт в паузе между храпками,— лучше сойди.

— И я вижу, что Зайн Кайф пытается утвердиться на левой мамонтовской конечности: на нижней, кажется. И переминается при этом.

— Мы Сапёра грохнули, Лен,— говорю я. И в этот момент вижу, что нам за это ничего-ничего не будет:

: НЕ ТО ВРЕМЯ.

— Вот только Ленка... Она подскакивает, хлопает в ладоши, обнимает и целует всех нас подряд,— включая активно подставляющегося Сталкера,— и что-то говорит, говорит, говорит... Но мне уже трудно разобрать, что. Я делаю последний глоток и падаю в направлении нашей с Керосином палатки —

— подсознательно при этом пытаясь преодолеть в воздухе как можно большее расстояние, понимая, что с помощью ног это будет сделать практически невозможно.

< ОБРАЗ — ПОЛЁТ КОНДОРА:

: совершенно-пьяного ——

—— в эль кондор паса >

— А меня — ещё раз! — требует за спиной Сталкер.

— Для тебя — в палатке,— отзывается Ленка.

: Кто-то осторожно раздевает меня и укладывает в спальник. «Вот бы узнать — кто?..»

: В sosтоянии сильного алкогольного опьянения пытаюсь понять — представить — кто бы это мог быть...

... поскольку глаз открыть не могу.

Но “наркоз есть наркоз”: вместо нужного образа в голове почему-то возникает Натка — ленкина сестрица; понимаю, что она добралась до нас, пока мы внимали “заморозке” на сцене,—

Но в моей палатке она пребывать никак не может — не может по целому ряду причин, и это не зависит ни от моей фантазии, ни от воли,—

— в моей палатке вообще никого не может быть, кроме меня, потому что...

: Действительно — вокруг Натки довольно сталкеровская палатка; этот дивный пятнистый расцвет — что даже безумным назвать можно с огромной натяжкой,— истинный шедевр обкурившегося “травы” Зайн Вундер Малера,— Натка пребывает в данном шедевре колористического психодела, до половины высунувшись из спальника, и расчёсывает волосы. Рядом в подсвечнике в форме кленового листа — ещё один шедевр ‘прикола’ Сталкера — горящая свеча: самая обыкновенная, за 18 копеек.

... образы сливаются в моём подсознании, забивая и искажая друг друга,—

: Полог палатки прогибается под давлением тела Сталкера, пытающегося со всей силы то-ли вникнуть, то-ли въехать в содержание её форм. ( Формы, кстати, описанию вообще не поддаются — то есть не подлежат формализации в масштабах общепринятого здравого смысла, но гораздо превосходят всё, что способно вообразить даже очень больное и измученное человеческое воображение; впрочем, как неоднократно замечал мне Егоров, “когда пишешь Сталкера, экономь на словах ‘человеческое’ — и прочих синонимах здравого смысла”,— однако же я не Егоров — хотя в таком состоянии легко поддаюсь самым невероятным влияниям, примером чего может быть вышеозначенный текст. )

— Я так хорошо вижу это... Слишком хорошо. И лечу — кого, куда?.. — со звоном...

: Чёртов этанол... Как бы всё-таки “вырубиться”? Нельзя же так — будто подглядываешь,—

— ведь даже Керосина у меня в палатке нет, и быть не может,— потому что уже почти год, как он живёт в Чехии, и называя палатку нашу моей и его я, скорее, имею в виду некое её метафорическое ( такое славное — до жалостливой боли! ) прошлое,— и кто меня может раздевать и запихивать в собственный спальник...

: Я ведь никого не впускаю в неё — после его отъезда —

: Чтоб не спугнуть воображаемого настолько присутствия...

— Полог распахивается.

«Надо открыть глаза»,— говорю сам себе — но лечу, лечу, лечу... —

— Что ж,— говорит Сталкер,— я шесть лет ждал этого мовемента...