Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

За каждым погромом стояли искалеченные судьбы людей — авторов и тех, кому была дорога эта Песня,— и одновременно процветание и служебный рост всяких сявок типа московского Каримова или ташкентской Ирины Хилковой, куйбышевского Кейльмана — “квислингов районного масштаба” самодеятельной плесени...

: Конечно — сейчас “под перестройку на халяву” происходит нечто “ренессансное”,— авторы начали понемногу “прописываться” на пластинках с мизерным тиражом... Возобновляются “по разрешению сверху” почившие прежде по указам того же “верха” слёты —

— Но всё это более походит на обряжение покойника перед достойными похоронами.

И, по большому счёту, слёты стали “не те”. Мудрая направляющая и запрещающая политика партии принесла плоды: авторы и прогрессоры движения разъехались и разлетелись,— “на Запад и на Юг; “иных уж нет — а тех долечат”...

: А то, что осталось — пена.

: Накипь совковая.

— Медленно агонизирующая толпа, “слёты” которой сводятся к употреблению алкоголя всех видов и концентраций в количествах, начисто исключающих ВНД; к сжиганию в кострах пиломатериалов и зелёного подлеска, пьяным разборкам и куражу — да к распеванию “по пьяни” нетленных шедевров А. Розенбаума,—

: Что ж — каждому своё.

А того, что продолжало бы идти вперёд — или хотя бы походить на то, что было — осталось очень и очень немного.

: ну просто до обидного мало.

: Вот такая мрачная ремарка...

— Но это наш этнос, наш мир, наше время — и я не мог об этом не сказать. Тем более в свете того, о чём собираюсь поведать дальше.

— Ладно. К одним из немногих кустов московского КСП, сумевших выстоять в годы маразматических погромов, разборок и распада — и сохранить при этом хотя бы отчасти своё “лицо”, свой “каэспэшный имидж” — относится любимый нами куст “Разгуляй”.

: Несмотря на явно географическое название, в нём в избытке не только жителей указанного района Москвы — и “просто москвичей” — но даже городов “ближнего и дальнего” Подмосковья ( дело, видимо, не в “географичности” названия — а в неком его филологическом оттенке ),— соответственно, помимо “чистых” любителей самодеятельной песни или туристов по жизни, хватает и спелестологов. То есть таких, как мы, спелеологов-катакомбистов.

То есть даже не в нём собственно — а... Как бы это сказать?..

: Ну, подземный народ наш — особенно после разгрома НБС, совсем уж нашего, спелеологического куста — предпочитает ходить на слёты куста “Разгуляй”. И там обычно собирается довольно много ‘спеликов’ из разных подмосковных Систем: из Володар, Киселей, Никит, Силикат — ну и из наших Ильей тоже.

: Как на нейтральной территории.

— Только ильинские держатся обычно особняком: всё-таки Ильи сильно отличаются и от прочих каменоломен, и от естественных пещер... Этакая “золотая середина”.

— ЛЕГЕНДАРНАЯ.

Ну и этнос у нас тоже особый. “Выдержанный” — это ещё от НБС пошло; хоть его давно уже нет — традиции, стиль остались. Как генная память: от стен наших, через известняк, крепи, расчищенные и самые лютые шкурники, оборудованные — и наоборот: сохранившееся в первозданной красоте со всеми следами тех, кто их делал в этом камне, гроты... Ну и изустно, конечно, тоже. Потому что нигде больше в каменоломнях и официальных клубах спелеологов ( я, конечно, “наших” — московских козлов в виду имею ) — нигде больше такого нет: чтоб, как мы, гроты оборудовать и строить; песни и стихи писать о Подземле — такие; выпускать газеты свои и журналы,— а ещё сейшены подземные устраивать: с аппаратурой, светомузыкой, слайдами и концертами всяких знаменитостей... Это я ПИ-программы имею в виду, но о них я расскажу позже — и чем они окончились.

А пока — извините за столь протяжённую и чёрную

ремарку — попытаюсь описать ЭПИЗОД ТРЕТИЙ этой нашей истории. Описать, как я его вижу.

: А значит, как он был на самом деле —

... Итак — слёт куста “Разгуляй”; подмосковный лес в начале апреля, тающий снег, под ним лужи, ночью “минус”, днём под ногами грязь; вечером — сильный ветер наполовину со снежной крупой в лицо...

: Костры и палатки более-менее равномерно размещены меж корабельных стволов сосновых исполинов и мохнатых разлапистых елей,— за исключением разве уж совсем заболоченных участков успевшего оттаять грунта. В условно наблюдаемом центре этого обширного лесного лагеря небольшая полянка; на ней сцена:

: Четыре мощных пня с помостом на высоте человеческого роста; над сценой на ветру полощется тент — он же “задник” сцены — разноцветный капроновый парашют. Хлопки этого полотнища и порывы-удары ветра вызывают в микрофонах, установленных перед сценой на трёх здоровенных дрынах ( “микрофонных стойках” ) такие звуки, что Егоров, как профессиональный звуковик, только сжимает руками голову — защищая в ужасе уши — и к сцене, точнее к двум изрыгающим в запредельном перегрузе эти звуки колонкам, подойти боится.

— Но концерт идёт, и в общем-то, неплохой.