Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

— Да,— говорит Сталкер. Только площадь, улица, тротуар и невысокий декоративный заборчик, окаймлённый кустами, отделяют нас от него. И мы сидим у своих ещё не распакованных тяжеленных шмотников ( как их только по горам таскают?.. Тем более — по афганским... ),— сидим на газончике за этими кустами: как бы и не на виду у всех. Ну, не считая стандартного жилого дома метрах в шестидесяти за нашими спинами,— но что мы для случайного наблюдателя пенсионного возраста оттуда,— со спины?

: Просто бутылочку пива распить присели...

— В такой жаркий день. Обычное дело —

— А сами тем временем созерцаем свою цель и, тихо переговариваясь, уточняем, куда каждый из нас будет бить первым залпом, а куда вторым. Потому что установки у нас “двухствольные” — на две ракеты каждая — и потому что в той машине нас нет, как и быть не может. В коровинском “жопере” даже хозяина сейчас нет — Генка с Пищером и Сашкой ждут нас в одном лесочке дальше по трассе; ждут в “совтрансавто” Хомо — точнее, окажутся там в нужный момент; их задача — наше алиби, а это не менее рискованно и сложно, чем быть здесь. С нами.

И потому в коровинском одре с ягуаровским двигателем, пилотируемым в данный момент суровым раллистом международного класса Хомо, сидит только друг мой, партнёр и коллега по спортшколе Керосин.

И стреляет он из этой штуковины — будьте уверены — не хуже, чем я.

..: Его забирали на полгода позже — и это решило всё. Потому что там, где был я, всё заканчивалось — на мясо там уже вовсю шли кубинцы, — ну а там, где оказался он — в тех самых горах — только начиналось. И мясо там требовалось своё: русское. Но он, как и я, выжил. И, как и я, вернулся домой.

: “К своей земле...”

— В нашу подземлю.

И теперь мы просто обязаны отдать этот долг: долг, который ни у кого не занимали — отдать этой сволочной партии, этим чёрным

— за всех, кто не вернулся ОТТУДА,— за тех, кто не дождался их — кто был убит там на своей земле — и за тех, у кого они отняли сам смысл ВОЗВРАЩЕНИЯ...

: Отдать так, как эта партия научила нас его отдавать.

: Сама научила. Ведь никто её об этом не просил — ни мы, ни те, кого нас обманом заставили убивать во имя самого страшного из абсурдов и самого преступного из лживостей Мира — ... .

: Не желаю писать это слово.

— Как и продолжать в том же духе. Потому что это будет сказано и без меня,— как говорилось до меня, и говорилось мной и моими друзьями — тогда, раньше: когда иные молчали да вылизывали...

— прерываю свой полёт.

: Долги действительно надо платить.

— ПОРА,— говорит Сталкер, посмотрев на часы.

: ЭПИЗОД ТРЕТИЙ,

действие которого происходит не в Ильях — Ильей, увы, больше нет, и эпизод этот несколько опережает в моём изложении ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ, что будет поведан далее,— но произошёл/случился по сути гораздо позже: на весеннем слёте куста “Разгуляй” в 1988 году.

— То есть полтора года спустя после срыва пищеровского эксперимента и чуть больше года с “подарочного аутодафе”, описанного в предидущем эпизоде. Ну и три месяца примерно, как у нас больше нет Ильей — ИХ ВЗОРВАЛИ ВЛАСТИ 10. 12. 87: в международный день Защиты прав человека...

: очень символично.

— МАЛЕНЬКАЯ РЕМАРКА, ВСТАВЛЕННАЯ В РУКОПИСЬ ПОСЛЕ НЕКОТОРЫХ КОНСУЛЬТАЦИЙ С ЕГОРОВЫМ И ПИЩЕРОМ:

КСП ( официально: Клуб, или же, по обстоятельствам, Конкурс Самодеятельной Песни ) в Москве не является, в отличие от большинства городов, каким-либо одним, монолитным клубом, объединяющим любителей попеть под гитару — и слушать эти песни ( честно говоря, он и клубом-то не является, как не является на самом деле по ряду причин и настоящим конкурсом  — “так что непонятно, о чём идёт речь”; отсюда необходимость данного комментария ),— в Москве это очень сложная структура, так или иначе включающая в себя около трёх десятков действительно клубов, а также неких официальных и полуофициальных структур и просто групп, называемых на официально-партийном диалекте “КУСТАМИ”.

Количество “кустов” оценке не поддаётся. Некоторые из них входят в официозно-комсомольско-гэбэшную структуру, возглавляемую ставленником власти Каримовым; часть “кустов” этого “официально дозволенного КСП” не признаёт, считая себя носителями-выразителями дум и чаяний “тех, кого уж нет, и кто далече”; часть не признаёт ни тех, ни других, ни мелодий сложнее трёх хрестоматийных аккордов ( “а кто четвёртый возьмёт — тот от него самого и погибнет” ) и гордо именует себя КТП — то есть “Клубом Туристической Песни”, уповая на то, что нелажовое владение инструментом режет туристический слух, а текст, выходящий за пределы словаря Эллочки-людоедочки, бессмысленно напрягает разум туриста и способен породить ненужные сомнения в осмысленности перенесения тяжестей с места на место,—