Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

Мамонт с Пищером собирают для схода деревню: уже утро и местные на ногах,— а я тем временем караулю под весёлым февральским снежком с ледяным ветром в лицо у катка наши трофеи — внимательно запоминая всё то, что они по ходу дела совершенно добровольно излагают мне о “секретах” своей ‘конторы’.

«Больше успеете рассказать — меньше дадим»,— предупредил я их.

— Правда, “секреты” эти давно всем известны... А потому я не буду пересказывать их здесь. Достаточно сказать, что сотрудник, способствовавший передаче на Запад подобного рода информации, к тому же заверенной собственной подписью и магнитной записью “беседы” автоматически лишается не только дальнейшего служебного роста —— но и органов продолжения своего сволочного рода... А в том, что информация данная без промедления окажется у западных корреспондентов — случись теперь с кем-то из нас хоть что-то,— они и без пищеровских посылов уверены. < Оглядываясь назад, смело могу сказать: совершенно зря они были в этом так наивно уверенны. То есть тут мы как раз и получили пользу от того, что в этой изолгавшейся даже самой себе конторе оперативным работникам вешали на уши лапшу, будто мы все, как один, являемся продажными наймитами Запада. Понимаете, в чём фокус? Никто из нас никогда ничьим “наймитом” не был. Они же врали своим сотрудникам, посылая их “на дело”, что все мы , как один — “вражеские шпиёны” и “предатели Родины”. А потому сотрудники эти, раскалываясь перед нами до самых своих потрохов, были уверенны, что стоит им потом сделать в нашем направлении резкое движение — им конец, как сотрудникам. >

Но на всякий случай имело смысл заручиться и поддержкой народа — на предмет какого-либо “открытого судебного разбирательства”,— потому и собирается для схода деревня.

Одновременно под землёй завершается делёж гэбэшного барахла.

: Сталкер с Егоровым представляют наши с Пищером интересы; кроме того, нас ещё ожидает литровая бутыль, заначенная предусмотрительным Хмырём. А значит — “не жди меня, мама, домой в воскресенье...”

— А может быть и в понедельник. Потому что должен же хоть один относительно трезвый человек проследить за Егоровым, Пищером, Сталкером и Мамонтом на пару с Хмырём и Хомо и до кучи с Удавом и Золушкой, чтоб они на радостях безнаказанности своей ещё чего-нибудь антигосударственного “не оттопырили”? А вменяемыми они точно не будут — чтобы понять это, мне ничего представлять/угадывать не надо.

Вот только Ленку сашкину с киндером и Медвежонка хомовского надо будет обязательно домой отправить — консервы и закусь мы и без женской ласки откроем, не засветив, как фоточайники, в темноте,— а созерцание нас после этого...

: Ни к чему нашим девочкам с СашкойМ такие зрелища. Должны же и мы отдохнуть после всего?..

—— А КАК ЖЕ!!!

: Мы это дело честно заработали — особенно я. Как, уже рассказал. А дальше рассказывать скучно.

: “Скушно, товар-ищи!..”

: Постепенно вокруг нас собирается деревня — родное Ильинское. Практически все 55 дворов — точнее, их представители. Деревушка, в общем-то, небольшая,— против лежащего с той стороны плато Никитского,— но справедливая. Жестокая то есть, дружная. Они прошли нелёгкую школу выживания в колхозном отечественном строе в злобной тени никитского мегаполиса ( 350 традиционно-агрессивно настроенных дворов, если мне не изменяет память ) — но всё-таки выжили. Кажется, у них даже единоличные хозяйства до сих пор сохранились... Но здесь мы можем ошибаться, принимая поликлиническую трезвость отдельных дворов и не совсем развалившиеся жилища за недобитое фермерство.

«Эти»,— вглядевшись в предъявленные ему для опознания образины, заключает Витька. В народе слышится соответствующий шум и предложения.

: Конечно, опознание проходит не очень уверенно — тут уж наша вина... “Прости, Клемента — сорвалось”,— как обожает говорить в таких ситуациях Самый Великий СпелеоМэн Всех Систем-и-Промоин А. Егоров.

— Ну вы их и... — восхищённо оценивает кто-то из местных.

— Зато на ногах стоят. Сами. < “Видели бы вы тех — в Парашюте...” >

— Долго-ли: умеючи,— игриво роняет Пищер, а Мамонт, скромно потупив взор, делает официальное предложение местным:

— Можете продолжить...

— И красиво шаркает ножкой по снегу. Снегу, кстати, за ночь навалило порядочно: такого буйного снегопада в этом году я ещё не видел. И он всё продолжает и продолжает обрушиваться с неба. И, видимо, это — а так же место схода деревни: описанный выше каток на реке против входа в пещеру — подсказывает всем дальнейшую судьбу пленных: один из них отправляется “на родину” за снятой с Витька шапкой — с парой квадратных сопровождающих во избежании глупостей — второй запрягается в “двуконную” снежную лопату и начинает чистить каток, вспоминая армию. То есть свою службу в оной.

: Под продолжающими буянить с неба осадками. Но мы рады хоть таким — пусть несколько бессмысленным, малость принудительным и немного варварским способом помочь разок нашим местным. Мы же сами этим катком пользуемся... Как, между прочим, и прорубью неподалёку от него — особенно в Новый год.