Последняя королева

– Если Филипп готов отступать на север, значит угроза и впрямь серьезная. – Я встретилась с мрачным взглядом адмирала. – От моей фрейлины Беатрис де Талаверы нет никаких вестей. Господи, что, если она заболела?

– Если она в Сеговии, алькасар – самое безопасное для нее место. Маркиза – крепкая старуха, она запрет ворота на засов и никого не впустит и не выпустит. – Он помолчал. – У меня есть другие новости. Коннетабль согласился принять вас в Бургосе и готовит для вас свой собственный дом.

– Коннетабль? Но я в последний раз видела его в Ла-Корунье. Я думала, он с моим отцом.

– Он не поехал с ним в Неаполь. Он поддерживает связь с Сиснеросом и все это время шпионил за вашим мужем. – Адмирал шагнул ко мне. – Ваше высочество, у коннетабля есть гвардейцы в Бургосе. Это его город, и он на стороне вашего отца. Может, он человек не самых высоких моральных принципов, но он не потерпит, чтобы под его крышей кто-то причинил вам вред.

Я взглянула в глаза адмирала.

– А вы? – прошептала я.

– Я должен ехать в Неаполь. – Он повысил голос, заглушая мой протест. – Я должен лично рассказать обо всем вашему отцу. Без определенного вердикта кортесов ваш муж еще может одержать победу. На его стороне дон Мануэль, Вильена и другие вельможи. Даже мы с коннетаблем не сумеем собрать достаточно гвардейцев, чтобы противостоять тем, кто его поддерживает. Нам нужна помощь вашего отца. Если он согласится прийти из Арагона вместе со своим войском, у нас будут силы, с которыми придется считаться.

Отец. Прежде я пыталась выбросить его из головы, убеждая себя, что, пока мой сын с ним и ему ничто не угрожает, больше мне ничего не требуется. И все же мысль об отце пробудила новую надежду.

– Я могу остаться здесь, – сказала я. – Вы говорили, что чумы в городе нет. Может, ее вообще не будет. Лучше уж тут, чем за сотни миль в Бургосе.

– Умоляю вас, ваше высочество. Вы беременны, и вам нельзя рисковать. Если вы, не дай бог, умрете, ваш муж действительно получит все. Он объявит наследником вашего сына Карла, и Кастилия навеки окажется в руках Габсбургов. Вы должны ехать в Бургос. Ваше появление перед кортесами позволило вам выиграть время. Ваш муж слушает советы дона Мануэля, а дон Мануэль знает, что сейчас они не осмелятся выступить против вас. Я бы не отправлял вас с ними, если бы не считал, что вы в безопасности.

– В безопасности? – Я слабо улыбнулась. – Похоже, это слово мне более незнакомо.

Я вновь почувствовала пальцы Филиппа на своем запястье в хижине цыганки, вновь увидела катящуюся к моим ногам отрубленную голову. Мой взгляд на мгновение упал на половицу, под которой я прятала травы, но я тут же сосредоточилась. Я помешала кортесам провозгласить Филиппа королем и при некотором везении и настойчивости могла препятствовать его поползновениям до приезда отца.

Я больше не была беспомощной.

– Единственное наше преимущество – неожиданность, – продолжал адмирал. – Пока ваш муж бежит от чумы, я доберусь до Неаполя. Его величество любит вас и Кастилию. Он не позволит фламандцам уничтожить все, что построили они с вашей матерью. Он уехал лишь потому, что у него не было иного выбора. Но обещаю вам, мы вернемся с войском, которого хватит, чтобы разгромить вашего мужа раз и навсегда.

Он подошел еще ближе. Я ощутила едва заметный терпкий мужской запах, исходивший из-под черной парчи, почувствовала упругость его тела. Взглянув в его глаза, я внезапно ощутила всепоглощающее желание. Похоже, и он почувствовал то же самое, поняв, что сейчас мне хочется только одного: чтобы он взял меня, как мужчина берет женщину, дав мне все возможное наслаждение в объятиях того, кому я могла доверять.

– Ваше высочество, я… – пробормотал адмирал, наклоняясь ко мне, и тут же отпрянул, неуверенно подняв руку. – Я не посмею, – прошептал он, дотрагиваясь до моей щеки.

Я все поняла. Взяв его мозолистую кисть с длинными пальцами, я поднесла ее к губам.

– Да пребудет с вами Господь, – сказала я. – На этот раз ждать вас буду я.

* * *

Вечером, когда жара несколько спала, мы выехали из Вальядолида. Чтобы добраться до Бургоса, требовалась почти неделя, и на третий день фламандцы начали испытывать адские мучения. Не привыкшие к июльскому зною в Кастилии, одетые в удушающий бархат и парчу, они без чувств падали с лошадей или бросались в кусты, чтобы опорожнить страдающий от расстройства кишечник. Филипп приказал оставить всех заболевших, и я поняла, что, какова бы ни была его конечная цель, он до ужаса боится чумы.

Ко всеобщей напряженности и мрачному настроению примешивались дурные предзнаменования. Вдоль фиолетового горизонта, где никогда по-настоящему не наступала ночь, вспыхивали странные огни, при виде которых испанцы крестились и что-то бормотали себе под нос. Они все больше сторонились фламандцев, подчеркивая растущую антипатию к приспешнику моего мужа.