Последняя любовь Хемингуэя

–Мы с тобой еще поедем в Париж, Испанию. Я собираюсь после Венеции отправиться туда.

–Я на все согласна, Папа. Но я сейчас не свободна. Для меня имеются семейные оковы. Правда, они не крепкие, но все же… Почему же, Папа, там, на Кубе, мы были так нерешительны?

Хемингуэй поник седой головой. Тогда решительность требовалась от него, а ее у него не оказалось.

–Я боялся, дочка… Себя. – Честно признался он.

–А я за себя не боялась. Я хотела тогда все взорвать, а ты не понял. Я понимала, что на обоженном чужой любовью месте, нельзя создать свою любовь. Такого в жизни не бывает. Хотела начать с нуля нашу любовь. Но, как нуль не перемножай, он останется нулем. Какой я было молодой и наивной! Видишь, Папа, я стала вспоминать о не сбывшемся. Значит, я постарела. Ты мне так говорил. А ты слышишь песни, которые я тебе пою через океан?

–Океан велик… – Тихо ответил Хемингуэй.

Они замолчали. Хемингуэй отпил из бокала немного шампанского и почувствовал, как творческий огонек в его душе, угас. Он понял, что больше этот огонек не зажжется у него никогда.

–Я многого не понимаю в этой жизни. – Признался он. – Я додумывал в своих книгах реальность. Придумывал, что должно происходить потом… Я оказался романтиком реалистической мечты. Недавно это понял. – Он тяжело вздохнул, и спросил. – Мы будем продолжать с тобой встречаться и переписываться?

–Да, Папа. Твои письма – отдушина в мир тревог и любви, которых я сейчас не имею. А так хочется бурь и молний, и корабль, плывущий среди звезд, на которых никто не живет. Мне, кажется, что только там мы могли бы сохранить свою любовь. Без людей…

Она прижалась к нему и снова поцеловала его обгоревшую щеку.

–Нам бы не корабль, а индейское каноэ, чтобы мы плыли на нем только вдвоем, по океану только нашей жизни, где нет никого. Мечтаю о жизни, где нет мира. – Тоскливо произнес Хемингуэй.

Он обнял ее и крепко, насколько позволяли силы, прижал к себе. Они на минуту затихли. Часы на полу, как метроном, тихо, но четко отбивали секунды. Одна секунда их новой любви, вторая… Минута жизни прошла. Наступил час разлуки… Они вслушивались в музыку времени. Ритм был однообразен, не такой, как ритм их прошлой любви. Еще немного и наступит вечность памяти их любви…

Адриана глубоко вздохнула и произнесла:

–Ах, Папа. Как бы нам хорошо было вместе. Правда?

От часов дунуло тленом времени, и раздался их бой. Будто звонил большой колокол. По ком? Периодически надо вздрагивать в жизни, а то не заметишь течение времени. Когда часы отбили положенный им час, Хемингуэй устало ответил:

–Да. Этим можно утешаться…

Эпилог

Посмертное письмо Хемингуэя

Октябрь 1960 года.

Нью-Йорк.

Моя любимая венецианская Дева! Мое незабываемое чудо!

Когда получишь это письмо, не ругай меня и не пугайся. Меня уже не будет на этом свете. А с того света, как известно, письма не приходят. Извини за исключение из правил жизни зато, что тебе придет оттуда моя весточка. Видишь, вынужден начать последнее письмо с грустного, а может, трагического сообщения. Но что делать, если все будет именно так. В скором времени меня поместят в больницу, из которой мне уже не выйти живым. Я очень болен и другого выхода для себя, не вижу. Когда ты получишь это письмо, то уже будешь знать о моей кончине, и надеюсь, что оно не станет для тебя ударом. Извини меня много раз, моя Девочка, что вынужден напомнить о себе после смерти.

Я пишу тебе, а воспоминания прошлого встают в моей больной голове. Я помню нашу первую встречу под дождем и до сих пор виню себя, что заставил тебя долго мокнуть. Я помню последнюю встречу, когда мы ностальгически попрощались в Венеции. А между этими двумя встречами, – сплошные расставания. Не буду о них писать потому, что становится больно в душе, а голова раскалывается от раскаяния, – почему мы больше расставались, чем встречались? Но расставания остались в прошлом, встреч больше не предвидится.

Даже из бесконечного, несуществующего будущего я должен решать дела, чтобы моя совесть была чиста перед тобой, моя Девочка. Сегодня, сейчас, в нью-йоркском банке я положу в сейф самые дорогие подарки, которые ты мне когда-то сделала. Я последний раз осмотрел твои изумруды, подержал их в своей ладони. Я ощутил твое тепло в последний раз, и в последний раз говорил с тобой. Как обычно, через океан. Положил их обратно в коробочку, на которой написано твоим красивым почерком «Эрнесту от Адрианы с любовью» и слезы навернулись у меня на глаза. С возрастом все воспринимаешь острее, я бы сказал, в полном комплексе имеющегося опыта. Поговорил в последний раз с твоим портретом, где ты серьезно спрашиваешь меня: «Почему все закончилось разлукой?» Но не дал тебе ответа. Мы больше молчали. Я возвращаю твои подарки. Они мне больше не будут нужны. Не подумай, что я говорю грубо. Ты мне нужна до сих пор. Но в той стране, в которую мне вскоре предстоит отбыть, подарки любимых не нужны. Там должно быть все намного проще – я буду там один.