Последняя любовь Хемингуэя

–Это хорошо. Надо позвонить ему или написать письмо и поблагодарить.

–Я отправила ему счет с письмом и уже поблагодарила. Так, что тебе не надо беспокоиться. Когда ты хочешь выехать?

–Не знаю. Наверное, после карнавала.

–А раньше не получится?

–Нет. Хемингуэй хочет, чтобы я была с ним на карнавале.

–Ади! Скажи мне честно. Он тебе нравится?

–Да, мама, нравится.

–А он тебе не предлагал руку? – Продолжала вкрадчиво допытываться Дора.

–Нет. У нас с ним дружба.

–Жаль. А то бы ты была обеспечена на всю жизнь.

Адриана вспыхнула – маме только надо, чтобы она и брат были обеспечены.

–Мама! Прекрати эти разговоры, а то вообще ничего тебе не буду говорить!

–Я же, дочка, желаю тебе добра. Не злись на меня и поступай, как знаешь.

Адриана понимала, что мать желает ей добра, но у нее самой нет никакого корыстного расчета в отношении Хемингуэя. Есть только любовь – и это ее страшило.

На следующий день к вечеру в номер к Хемингуэям пришел Джанфранко. Хемингуэя не было. Как обычно ушел к Адриане на встречу. Мэри отказалась с ним идти, ожидая Джанфранко.

–Франки! —Сказала она ему. – Когда ты собираешься приехать к нам на Кубу.

–Наверное, летом мисс Мэри, как закончу занятия в колледже.

–Мы тебя будем ждать. Только скажи мне, если можешь честно, – как Адриана относится к Папе?

Джанфранко замялся. Он видел и знал многое о сестре, но нельзя же все честно говорить, как требует мисс Мэри. Но Мэри, как уже понял Джанфранко, ведет все семейные дела, а не Хемингуэй и он осторожно ответил:

–Хорошо относится.

–Я хочу спросить, – любит она его?

Джанфранко снова замялся, как сказать мисс Мэри, какого ответа она ждет, и снова неопределенно ответил:

–Точно не знаю. Кажется, любит.

Мэри этот ответ удовлетворил. Она нашла подтверждение своим опасениям в словах брата Адрианы.

–Спасибо Джанфранко. Приезжай к нам на Кубу. Напишешь книгу, станешь известным писателем.

–Спасибо за доброе слово, мисс Мэри. – Улыбнулся Джанфранко.

–И еще я попрошу тебя, Франки, сугубо конфедициально. Говори иногда своей сестре, что у нее нет любви к Хемингуэю, а только интерес к нему, как к писателю. Подчеркивай, что ничего серьезного у них не будет.

–Хорошо буду иногда так ей говорить.

Они попрощались, и Джанфранко ушел с оплаченным чеком для учебы Адрианы. Но Джанфранко думал про себя: «Никогда я не скажу этого Ади. Пусть она продолжает любить Папу. Он и мне, ради Адрианы чем-то поможет».

Адриана сообщила радостную новость о своем отъезде в Париж Хемингуэю в тот же день. По лицу Хемингуэя было видно, что он огорчился этому известию, но сказал:

–Что ж, езжай. А когда едешь?

–Ты хочешь, чтобы я уехала сейчас или задержалась на карнавал.

–Смотри, дочка, как тебе лучше. Мне лучше, чтобы ты уехала после карнавала.

–Я так же сказала маме. В каком костюме мне явиться на праздник?

–В таком, чтобы я тебя узнал, а остальные не узнали.

Адриана рассмеялась.

–А ты тоже наденешь маскарадный костюм, Папа?

–Не знаю еще.

–А ты надень такой костюм, и мы будем играть в театр.

–Хорошо, дочка.

–Встретимся на площади Сан-Марко. Ты меня узнаешь в маскарадном костюме?

–Ты от меня не спрячешься и на дне океана.

7

Венецианский карнавал святого Стефана как всегда длился десять дней, беспрерывно. Даже холодные февральские дожди не могли загнать участников карнавала под крышу. Карнавал пульсировал в древнем городе от окраин, к центру – площади Сан-Марко. Она была горячим сердцем карнавала. Жар от сердца карнавала передавался тысячам туристов, приехавших поглазеть на необыкновенное зрелище и самим в нем поучаствовать. Десять дней горения сердец счастьем жизни! Венеция неистощима на радостные выдумки, а теплота ее древних зданий и скульптур, каналов и мостов, дружелюбие и открытость венецианок и венецианцев заполняют всего тебя, от пяток до головы или наоборот, смотря какой у человека темперамент. Кажется, дышит сама Венеция, – город и человек слились в одно неразделимое целое. И над всем этим счастьем парит крылатый лев – защитник Венеции и покровитель ее радостных жителей.

В день открытия карнавала Хемингуэи пошли в магазин, чтобы купить себе маскарадные костюмы. Но их ждало глубокое разочарование, – все экзотические костюмы были раскуплены. Осталось что-то упрощенное, без масок. В конце-концов Хемингуэй купил себе плащ Казановы с полумаской, а Мэри – только полумаску. Костюм доктора со страшным вороньим клювом она не захотела брать, объяснив, что не желает быть чудищем.

В первый день по улицам Венеции прошел парад масок, закончившийся на площади Сан-Марко, и сразу же началось всеобщее веселье, прямо здесь же, на булыжных улицах.