Последняя любовь Хемингуэя

–Мама не сказала «нет» нашему браку. Поэтому давай подождем с окончательным решением. И пока ничего не говори мисс Мэри. Она так любит тебя и переживает вместе с тобой все твои радости и неудачи.

–Она знает, для чего ей нужны мои переживания и неудачи. – Туманно произнес Хемингуэй.

Адриана выглянула из окна.

–Ой! Идет мисс Мэри. Я побегу к себе на этаж. А ты ей не говори ничего. – Она торопливо поцеловала Хемингуэя в щеку и, как нашкодившая кошка, чувствующая свою вину, поспешила скрыться за дверью.

Хемингуэй продолжал сидеть в тростниковом кресле, когда вошла Мэри. Она подозрительно смотрела на него. Было отчего. Она ожидала от него подвоха для своей личной жизни каждый день. Сегодня утром он избежал встречи с ней, сейчас ему надо было найти оправдание за вчерашнее отсутствие целый день.

–Доброе утро, Эрни! – Как совсем недавно Адриана, произнесла приветствие Мэри. – Ты не был на завтраке, и я поняла, что ты с энтузиазмом продолжаешь работать.

–Нет, Мэри, не продолжаю.

У Мэри тонкие подбритые брови от удивления полезли вверх. А Хемингуэй продолжал говорить.

–Я начал новую работу.

–Правда! – Радостно воскликнула Мэри, забыв о внутренней тревоге. – Какой ты у меня молодец, какой умничка! Это то, что ты говорил – о философствовании или что-то другое? – Настороженно уточнила она.

–И то, и другое. Это будут размышления пожилого человека о жизни. Как ты говоришь, философствование. Но будет и сюжет – борьба человека с рыбой. Видишь, сначала читаю Вергилия, потом печатаю свое. Какой был умный человек Вергилий, не то, что я.

–Прекрасно! Читай Вергилия и еще кого нужно. – Мэри искренне была рада, что Хемингуэй приступил к совершенно новой работе. – Можно я взгляну, что ты уже напечатал? – Она подошла к полке с машинкой и прочитала единственную фразу, а потом сказала. – Начало хорошее. – И как журналистка и редактор, спросила. – А может быть надо написать, не с «пустыми руками», а «без улова», например. Так будет точнее. Он же рыбак.

Хемингуэй мысленно поблагодарил Мэри за то, что она сразу же пытается улучшить его первое предложение будущего произведения, но решил не соглашаться с ней.

–Посмотрю. Но «без улова» мне, кажется, будет узко. Мы говорим о философской книге. «С пустыми руками» объемнее. Читатель может понять так, что от него отвернулось не только рыбацкое счастье. Но и угасает жизнь. Он же старик… – Закончил Хемингуэй совсем тихо. Ему вдруг показалось, что это он сам остался в конце жизни, с пустыми руками.

Мэри тонко уловила перемену в его настроении:

–Не буду спорить насчет первого предложения. Потом будет видно, как лучше. Эрни! С высот своей, уже долгой жизни, ты должен показать, как я поняла, нелегкую жизнь старика. Старайся показать ее идеалистичнее, как требует нобелевский комитет…

–Я ее напишу, как умею. – Нахмурился Хемингуэй.

–Конечно же, пиши, как хочешь. – Поспешно согласилась с ним Мэри. – Я пойду на крышу загорать, пока еще не взошло высоко солнце. Может, распорядиться, чтобы тебе принесли сюда завтрак? – Как мать, заботливо спросила Мэри.

–Я уже перекусил. – Он встал и пошел к машинке, а Мэри вышла из его комнаты.

Хемингуэй остановился перед машинкой. Он же хотел сегодня сказать Мэри о их скором расставании? Не откладывая это дело в долгий ящик и вопреки договоренности с Адрианой. Как он забыл об этом сейчас? Увлекла его Мэри разговором о новой книге, и он забыл о главном. Впрочем, Адриана только что просила его пока не сообщать ничего о них Мэри. Он успеет еще ей все сказать. Успокоил свою совесть Хемингуэй, одновременно ругая себя за нерешительность и даже, непривычную ему, растерянность.

Адриана сидела на третьем этаже Башни и делала рисунки к книге Хемингуэя. Это были морские пейзажи, навеянные содержанием книги о море, которую Хемингуэй отложил в сторону до лучших времен. Так он называл доработку книг. Работа не шла. Адриана думала, как ей быть дальше. Она не могла представить себе, будущую совместную жизнь с Хемингуэем. Сейчас она для него вдохновение. А что будет позже? А дальше Адриана не видела никаких перспектив. Конечно, перспектива стать женой Хемингуэя сама по себе значительная. Но, а дальше? И от этого мучительного – дальше, раскалывалась голова, не предлагая никаких вариантов. Сможет ли она своей любовью поддерживать вдохновение Хемингуэя долгое время, хватит ли у нее на это сил? Снова ответа не было. Она знала, что любит Папу, но чувствовала, что эта любовь может выбить его из привычного ритма жизни и не принесет ему пользы. Все-таки его возраст даст о себе знать. Он человек со сложившимися привычками и представлениями, и ломать их в пятидесятилетнем возрасте сложно и опасно. Так можно разрушить не только привычную жизнь, но и личность.

«Любовь и обстоятельства». – Горько усмехнулась сама себе Адриана. Лучше не думать о соединении двух страстей в одну любовь. Пусть будет все, как есть. Две страсти в одном времени, в разных пространствах…