Последняя лошадь

– Венька прикатил! – Света выглянула на манеж. – Давайте ко мне, я окрошку приготовила. Холодненькая! Захарыч тоже ждёт. Вот только хлеба нет ни кусочка!

– Да мы сейчас сгоняем, тут езды-то! Сейчас, ещё разок!..

– Труженики мои! Сухариков с изюмом посмотрите для меня и для лошадкав! Я пока картошку приготовлю! Рассыпчатая, чернозёмная!.. Пух! Слышишь! Заканчивай!..

– Моя ты заботливая!.. – Пашка, удачно исполнив трюк и не уронив не одного кольца, довольный, провёл ладонью по своему мокрому лицу и улыбнулся Точке. – Заканчиваю. Основное я уже отрепетировал, пробовал вот пару новых «корючек». Виситаевы что-то сегодня захандрили, отдали мне своё время, вот я и ковырялся…

– Мастеру репетировать – только мастера портить! Вкалывать должны те, кто не умеют! Как я… – в форганге с подчёркнуто серьёзным видом стоял Иосиф Львович Монастырский. – У вас, у жонглёров, сколько не напрягайся, всё равно всё на землю падает – смысл репетировать?.. – он, глядя на пустующий манеж, явно вынашивал мысль порепетировать с очередным медведем.

– Ну, да! – согласился Пашка.

В преддверии сытного обеда он радостно сообщил старому мастеру:

– Тезис «Не поваляешь – не поешь», как говорил мой учитель Фирс Петрович Земцев, придумали жонглёры.

Венька прохаживался по цирковому двору, поигрывая ключами от машины, отмахивался от назойливой тополиной мошкары и что-то насвистывал. Жара сегодня была особенно немилосердная.

Пашка после репетиции был взмокшим. На манеже, под брезентовым шапито, «климат» был куда жарче, чем на улице. Жонглёр неторопливо положил реквизит в вагончик, взял полотенце и пошёл к колонке с холодной водой у края площадки.

– Вень! Помоги снять, прилипла! Умоюсь, за хлебом сгоняем? Точка нас на окрошку пригласила!

Пашка согнулся, подставляя край майки. Венька кивнул, с трудом стянул мокрую до нитки ткань и хмыкнул, мол, ничего себе работёнка! И охота в такую жару!..

Пашка, покряхтывая от удовольствия и ухая от обжигающей холодом воды, плескался под струёй пожарного гидранта. В азарте плеснул водой на Веньку.

– Тихо ты, ё-моё! Кепку замочишь! – Венька Пашкиным полотенцем бережно стёр капли воды с гладкой кожи своего головного убора.

– Полотенце дай!

– Лови, жонглёр! – кусок синей ткани ватерпольным мячом полетел к Жаре. Тот легко его поймал, одним взмахом руки распрямил махровую ткань и с видимым удовольствием стал растирать худощавое, но крепко сложённое молодое тело. Венька вдруг присвистнул. Он сдвинул кепку на затылок, его глаза вперились в Пашкину грудь. У того над левым соском была небольшая татуировка с какими-то латинскими буквами и знаками. Тут же синели три русские буквы «ДРА». Венька неожиданно посерьёзнел. Пашка, заметив это, оторопел.

– Ты чего?

Таксист подошёл и осторожно прикоснулся к татуировке, словно потрогал некогда зажившую чужую рану. Затем медленно поднял свой жёсткий, но пока ничего не выражающий взгляд.

– Ну, это так… – стушевался Пашка. – Группа крови, резус-фактор. Цирк он и есть цирк, всякое бывает…

Венька поправил кепку, надвинув по своей привычке её на глаза, и с неожиданной хрипотцой сказал:

– Цирк, говоришь, ну-ну! Жду в машине, не тяни, времени мало, мне ещё на работу. – И пошагал туда, где оставил своё такси.

…Дверь с лёгким скрежетом распахнулась, и Пашка плюхнулся на переднее сиденье «Волги».

– Ну, что, поехали, включай счётчик, Лёлик! Наши люди на такси в булочную не ездят! – у Пашки настроение было явно приподнятое.

Венька не торопился. Он снял кепку, смахнул залетевший тополиный пух с приборной панели, аккуратно положил головной убор на торпедо. Затем так же неспешно растегнул рубашку и оголил правое, некогда раненное медведем, плечо. Зарубцевавшиеся бурые борозды от когтей зверя тянулись до середины предплечья. Там же красовалась сизая татуировка с изображение горящего факела и набором букв: «ОКСВА».

– Вот так-то, брат шурави! Оказывается, мы с тобой одной группы крови! Я-то думал, что циркачи не служат!

– Как видишь, служат не только таксёры…

– Понял! Это мне за циркачей…

Венька спросил у Пашки годы призыва.

– Восемьдесят второй – восемьдесят четвёртый…

– Значит, в самый разгар попал! Мы-то одними из первых пересекли границу, при нас всё только начиналось. Тогда ещё ни хрена не понимали, куда вляпались…

Венька с явной неохотой стал ворошить прошлое.