Последняя луна осени (СИ)

Голос его звучал совсем не хвастливо. Напротив: Леннерт как будто признавался в чём-то постыдном и непристойном.

- Много лет назад я, как и вы, отправился в путешествие. Я мечтал стать великим целителем и искал себе достойного учителя. И нашёл… Мой наставник – я поклялся не называть его имени – согласился даровать мне способность исцелять. Но попросил в уплату самую малость – мои руки. Обычные, человеческие руки. И взамен дал мне то, что вы видели.

Леннерт вздохнул:

- С тех пор мне и приходится надевать перчатки. Но сила магии имеет и обратную сторону. Видели, что происходит с перчатками? То же самое происходит и с другими вещами, до которых я прикасаюсь. Сквозь мои руки прошло столько боли и гнили, что стоит мне прикоснуться без перчаток к чему угодно, кроме своего тела, эта боль сразу передаётся ему. Вы счастливы, Энмор, потому что можете спокойно гладить этого кота, не опасаясь, что зверёк заболеет. Потому-то я и не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Иначе я сразу растеряю всех клиентов.

- Но… но над вами подшучивают! Смеются из-за того, что вы часто покупаете новую одежду. Может, если бы они узнали правду…

- Нет. Пусть уж лучше называют щёголем и транжирой, чем проклятым. Пообещайте мне не рассказывать никому, Энмор.

- Но…

- Просто пообещайте.

- Ладно, - сдался юноша, - обещаю.

- Спасибо, - кивнул Леннерт и повернулся к двери.

- Магистр! – окликнул его Энмор. Леннерт оглянулся:

- В чём дело?

- Стин сказал мне, что магистр Отогар покинул город. Вы случайно не знаете, почему?

Рыжие брови Леннерта сдвинулись.

- Нет, - резковато ответил он. – Уж кому-кому, а мне ничего не известно о причинах, по которым магистр Отогар делает что-либо… А почему вас это интересует?

- Мы в некотором роде враги, - вынужденно признался Энмор.

- Вот как? – Леннерт так заинтересовался, что снова шагнул в камеру, прикрыв за собой дверь. – А почему?

- Долгая история. Началось всё с того, что он захотел отобрать у меня письмо для магистра Стаглиора.

- Для магистра Стаглиора? – изменившимся голосом переспросил Леннерт. Энмор с удивлением наблюдал, как вытягивается лицо магистра. Похоже, Леннерт тоже как-то замешан в эту историю…

- Когда это случилось?

- В сентябре. Я тогда только что вернулся с севера и расспрашивал всех в Гильдии, где мне найти Стаглиора. Я ведь и у вас спрашивал. Помните?

- Да, конечно… Мне пора идти, - сказал Леннерт, опомнившись. – Поговорим с вами завтра, хорошо?

- Подождите!

- Мне надо спешить, Энмор. Дело, как вы сами говорили, срочное. Но обещаю, что мы поговорим обо всём, когда я вернусь.

Дверь закрылась, и Энмор остался один. Точнее, наедине с Висельником, который тут же начал активно напоминать о себе, мяукая и царапаясь. Пришлось опустить кота на пол, после чего тот деловито затрусил в сторону уборной.

Энмор устало опустился на кровать и раздражённо отмахнулся от волшебных огоньков, которые подлетели к нему. Обида на магистра Авелона мешалась в нём с тревогой за Герселлу и сочувствием к Леннерту. С приступом стыда Энмор вспомнил, что и сам не раз посмеивался над страстью последнего к нарядам и постоянной смене перчаток, и подумать не мог, какая жуткая тайна скрывалась за этой страстью.

Мало-помалу он остыл и успокоился. Отправившись в уборную, Энмор залез в фонтан и тщательно вымылся, а потом ещё час чистил и стирал свою одежду, пока не смыл с неё всю грязь, кровь и глину. После этого ему стало немного полегче, но зато опять захотелось спать. Висельник не спасал положение: кот весело бултыхался в воде, мешая Энмору стирать, и то и дело хватал его лапкой за руку. Ему явно хотелось поиграть и побеситься, но Энмор был не в настроении. Разложив мокрую одежду на полу, он рухнул на кровать и накрылся одеялом, а через несколько минут уже спал.

… - Оставьте лошадей здесь. Они могут испугаться и понести. Дальше мы пойдём пешком.

Подавая пример, Авелон спешился и привязал своего серого жеребца к ветке дерева. Леннерта вовсе не прельщала перспектива идти по грязи и лужам пешком, сражаясь с дождём, который с каждой минутой становился всё сильнее. Но ослушаться Авелона он не мог. Из всех, кто был вокруг, он единственный понимал, что происходит, и знал, что делать.