Последняя надежда

Он бросает на меня странный взгляд и вручает мне мешок с дровами и одеждой, исчезая в пещере.

«Так держать, Ава», – говорю я себе. – «Просто не можешь удержаться от дурацких шуток, да?»

Я вздыхаю от своего неподобающего юмора, держа змею, но она такая большая, что у меня болит рука. Как, черт возьми, он убил это крошечным ножом? Мендоза крутой парень. То, что он нашел мне ужин и пещеру, делает его в десять раз сексуальнее, чем, если бы он был самым великолепным, самым восхитительным парнем во Вселенной. Если он сможет приготовить это для меня, я с радостью покажу свою признательность с небольшим шиком.

С другой стороны, наверное, я бы снова с ним связалась. Прошлый раз был довольно напряженным. Я сжимаю бедра при воспоминании о нем, и о его пальцах внутри меня. Если бы дождь не был таким ужасным...

– Здесь безопасно, – кричит Мендоза, выбегая ко мне.

Он берет змею у меня из рук, и я замечаю, что он тоже тронут моими предыдущими словами. Годзилла дает знать о своем присутствии.

Конечно, так и есть. Я такая дура, что дразню девственника. Следуя за Мендозой в пещеру, чувствую себя виноватой.

В интерьере нечем описать наш временный дом. Пещера около двадцати футов глубиной и не такая уж широкая. В ней много мусора и сухих листьев, но она достаточно велика, чтобы мы вдвоем могли прилечь внутри, и сухая от бесконечного дождя снаружи, что автоматически делает ее выигрышной.

Мендоза указывает на груды листьев по краям крошечной пещеры.

– Мы можем собрать их и использовать, как трут для костра. Если наши дрова, хотя бы наполовину высохнут, мы сможем что-нибудь сделать. Просто проверь скорпионов, прежде чем сунуть руку. Я собираюсь собрать немного листьев, чтобы сделать постель.

Не говорю, что в джунглях все промокло. Это очевидно. Если он собирает листья, может, у него есть план, как их высушить.

«Трут. Никаких скорпионов. Проверять».

Мужчина бросает мертвую змею у входа и исчезает в джунглях. Развернув вязанку дров, я проверяю ее. Немного сыровато, но надеюсь, пригодится. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы воткнуть свою трость во все кучи листьев, и убедившись в том, что нет никаких ползучих тварей, сгребаю их в кучу у стены пещеры.

Раф приносит массивные пальмовые листья и длинные папоротники, складывая их перед входом в пещеру, в то время как дождь просто льет и льет. Подойдя к одной из секций пещеры, он очищает дерево от коры дерево, покрывает его трутом и начинает бить ножом по камню.

– Работает в кино, – отвечает он.

Не могу понять, шутит он или нет.

Наблюдаю за ним несколько минут, но с заходом солнца становится все холоднее и холоднее, и я дрожу в своей одежде. Это совсем не согревает меня. На самом деле, мне было бы теплее без нее. Пока он пытается разжечь огонь, я снимаю с себя одежду. Так как идет дождь, жуков нет, и грязь давно смыта. Снимаю куртку и футболку, потом брюки и ботинки. Раздеваться одной рукой занимает больше времени, но боюсь использовать ушибленное запястье, хотя Раф убежден, что ничего не сломано. Не важно, что оно не сломано, все равно болит, как черт. Я в трусиках и лифчике, и хотя мне холодно, мокрая одежда тепла не добавляет.

– Понял, – тихо говорит Раф, берет связку трута и начинает дуть на нее.

– Огонь? – спрашиваю я, задыхаясь от волнения.

Я подхожу к нему поближе, чтобы лучше видеть. У него расширяются глаза при виде меня в лифчике и трусиках.

– Ава, – произносит он, задыхаясь и глядя на меня, а тем временем пламя начинает гаснуть.

– Огонь, – напоминаю я ему, и он тут же снова начинает дуть. – И я сняла одежду, потому что мне было холодно. Как только мы разожжем огонь, ты тоже должен снять свою.

Покачав головой, он отворачивается от меня. Я опускаю глаза и вижу, что Годзилла снова появляется. Почему-то это вызывает у меня сочувствие. Должно быть, для Мендозы это трудно, потому что я раздеваюсь перед ним и хватаю его, а у него, вероятно, есть реальные законные причины быть девственником в его возрасте.

Так что я больше ничего не говорю, а просто выжимаю промокшую одежду от воды и кладу ее на землю, чтобы она высохла. С одной стороны, это не так эффективно, но мне нужно что-то делать. Мендоза разводит огонь, и он такой теплый и чудесный, что мне хочется плакать. Мужчина подкармливает его трутом, даже когда дерево под ним шипит.

– Не знаю, сколько это продлится, – говорит он мне. – Так что лучше разрезать змею на куски и поджарить, пока можно.

– Звучит неплохо, – говорю я, и к своему удивлению, это действительно звучит неплохо.

Думаю, два батончика гранолы за столько дней – это то, что мне нужно, чтобы насладиться идеей попробовать съесть змею.

– Хочешь, я ее порежу?

– Нож у меня, – говорит он, и резко встает. – Просто следи за огнем, а я разберусь.