Последняя охота

– Они тут, чтобы искать рёткенов, – поспешила объяснить хорватка, но он уже впал в каталепсию и только пялился остекленевшими глазами да пытался расцепить закаменевшие челюсти.

– Слушайте мой голос, Ньеман.

Никакой реакции. Шеф Иваны молчал, сжимая побелевшими пальцами пистолет, готовый перестрелять всех немецких овчарок, спокойно сидевших у ноги проводников.

Ивана схватила его за лацканы и крикнула во все горло:

– Ньеман!

Зрачки майора сузились, связь с внешним миром восстановилась. Слава богу!

– Присядьте и ждите вместе с нами. Скоро прибудет подкрепление.

– Какое подкрепление?

– Из Штутгарта, – вмешался Кляйнерт. – И прокурор должен дать зеленый свет.

– Мы по-прежнему собираемся брать браконьера, забаррикадировавшегося в своем домушке?

– Перестаньте придуриваться, шеф, – попросила Ивана. – Если он из Черных охотников, у него наверняка и огнемет есть. И гранаты. Осторожность не повредит.

Ньеман кивнул и тяжело задумался. Ивана ничего не смыслила в тактике и стратегии осады и приступа. Может, и правда лучше дождаться темноты? Есть ли план атаки у спецназа? Ночная операция будет выглядеть впечатляюще, когда включатся лазерные прицелы.

Кляйнерт, не подумав о том, как напряжены нервы у всех окружающих, произнес длинную техническую тираду по-немецки, в ответ забулькали рации.

– Мы еще не определились, как будем вскрывать дверь, что лучше – таран для силового вскрытия дверей или взрывчатка…

– А почему не ракета?

– Этот собачник – бесноватый, и мы не допустим ни малейшего риска. Прибудет подкрепление, власти дадут добро. Вертолет доставит дополнительные силы, и мы атакуем…

Ньеман не сводил глаз с полицейского с гранатометом на плече. Выглядел он как человек, замысливший какую-то каверзу.

– Получится молниеносная операция, – продолжал ничего не заметивший Кляйнерт, – воздушно-наземная.

– Действовать нужно сейчас – нельзя терять ни минуты.

– Вы в моей юрисдикции и в моей стране. Вы – французский гражданин и не…

Ньеман рванулся к парню с гранатометом, вырвал у него оружие и произнес, как нечто само собой разумеющееся:

– У меня есть идея получше: давайте постучим в дверь.

– Ньеман, я не допущу самоуправства. Использование слезоточивого газа должно быть санкционировано…

Майор зарядил гранатомет:

– «Молниеносный удар» – это я! – И Ньеман побежал к дому, как одинокий камикадзе по зеленеющим пастбищам.

Ивана рванула следом, бормоча себе под нос:

– Ньеман, это вам не по силам. И не по возрасту. – Она достала пистолет и добавила убитым голосом: – Слишком поздно для вас, слишком рано для меня…

46

Они почти сразу оказались на открытом пространстве. Ивана трусила за Ньеманом, чувствуя себя не в большей безопасности, чем глиняная мишень во время «Стрельбы по голубям»[42].

Вдалеке пламенел в сумерках новехонький дом. Никто по ним не стрелял. Они пробирались через кусты, топтали траву. До цели оставалось триста метров. Ивана не чувствовала своего тела, адреналин зашкаливал, от эйфории щипало в носу. В голове кружилась одна-единственная мысль: если Брох опытный охотник…

Двести метров.

Никаких выстрелов. Шаг, еще шаг, новые ощущения, рукоять «зиг-зауэра» в ладони, «белый шум» в ушах, предшествующий схватке. Чувство опасности, знакомое по прежней жизни на «другой стороне», чувство, которого ей всегда не хватало в работе.

Сто метров.

Раздался глухой звук – выстрелили из помпового ружья. Им повезло, Иоганн Брох – обычный браконьер, будь у него хорошая винтовка, они бы уже беседовали со святым Петром!

Ньеман дышал тяжело, со всхлипами, ноги ставил неуверенно. Еще два выстрела. Снова мимо. Риск не так уж велик, помповое ружье бьет всего на несколько десятков метров.

Майор остановился так неожиданно, что Ивана наткнулась на него, и они упали в люцерну.

– Чччерт! – зарычал он. – Что… кто…

– Это я, успокойтесь!

Он был бледен, как мраморный обитатель церковной крипты.

– Подвинься, – велел Ньеман, отодвинул Ивану, встал, подобрал гранатомет, направил его в сторону дома, прицелился и нажал на пуск. Снаряд оставил белый след на потемневших облаках и влетел в окно рядом с входной дверью. Выделившийся ядовитый дым и лисицу выгнал бы из норы.

Ньеман и Ивана снова двинулись к дому, не выпуская из рук оружия. Брох не показывался. Ивана помнила отвратительный запах газа – в юности она не раз участвовала в манифестациях, которые разгоняли не только дубинками и водометами.

– Есть другой выход, – прошептала она, схватив Ньемана за плечо.

– Сзади?

– Нет. Спецназовцы прорыли ход вокруг дома под землей.

Ровно через секунду он понял идею своего лейтенанта, они благополучно добрались до крыльца и встали по обе стороны от двери, прижавшись спинами к стене. Из дома не раздалось ни звука.

Ньеман выстрелил в замок, что было сил ударил ногой по створке, открывая проход, и в лицо им кинулся клуб ядовитого газа.

Сыщик отшатнулся, согнувшись пополам. Иване показалось, что она ослепла и утратила способность дышать, а когда с трудом разлепила веки, увидела протиравшего очки Ньемана. Он прикрыл рот воротником рубашки и нырнул в дымный ад.