Последняя патриотическая

«Ушел я. Не смог больше», – скажет он на исходе шестнадцатого.

Ангара. Я не знаю, кто из «Беркута» сказал про меня: «Настоящий товарищ». Потому что услышал это из третьих уст, уже много после, в России. Но мне достаточно этих слов. Раз и на целую жизнь. Спасибо, ребята.

Это к ним в четырнадцатом году я приехал в свой отпуск на фронт.

– И что, ты потом снова в тюрьму? – спрашивали меня ополченцы.

– Шесть лет за решеткой, – кивал я обритою головой.

В пятнадцатом меня «взяли в плен» под Дебальцевом. Последыши Геббельса в сетях запустили агитку, что пойман Чёрный Артур. Ну кто я такой, чтоб славить меня в Украине? Да козявка убогая!.. Нет ведь, показали даже по телевидению… Да и тут из «перемоги» снова случилась «зрада», когда их разоблачил Шарий в своем ролике «Так кто тупая вата».

Меня за эту поездку в четырнадцатом уволили из зоны задним числом. По-подлому, втихаря, за два месяца до моей пенсии. После публичной огласки этой истории взяли восстановили. Затаили такую же дешевую месть: собрали на меня уголовное дело – «взятка» в тысячу рублей, где два полицейских подбросили деньги. И нет на деньгах отпечатков пальцев, и взяли их на какой-то помойке, и летели они туда против ветра, и всё дело – полная липа.

И все смеялись над суммой, над моей неудачей, над моей помощью Донбассу: «Зачем туда ездил, дурак? Дома нужно сидеть, не было б ничего!» И тащили дело к суду. Да ладно, что слепили мне дело, – отрабатывали заказ начальников зоны. Но было ж еще противнее. В полиции хвастали: «Знаешь, сколько таких наемников мы здесь пересажали?!» В следствии украли мою чеченскую книгу. Начальник следствия писал мне письмом: «Следствием не установлено, на чьей стороне Чёрный еще воевал».

– Сколько привез оттуда? – по очереди подходили особо сочувствующие.

– Два миллиона долларов, – не скрывал я. – Один в кожаном чемодане, другой – в красном.

– Ну нам-то правду скажи! – еще обижались они.

В полиции, в прокуратуре и следствии глумились над горем людей, над горем Донецка, над горем Луганска. А дело сыпалось по УПК как песок. Но ведь «заказали»! Но ведь никто не отменял беспредел…

Два года жизни потратил я на эту борьбу. Где часто приходилось стоять одному, где каждый день не хватало веры в себя. Единственное, что удержало меня на плаву, – это ненависть ко всем этим людям. Ненависть и верное желание идти убивать. И при отсутствии справедливости они стали хорошей помощью для меня.

Два года жизни отняли у меня эти люди. Отняли не у меня. Отняли у русских, которые эти два года стояли без меня в окопах Донбасса. Где так не хватает солдат, где каждая рука на счету.

Сколько хороших книг не написано мною за эти два года. Задумывал три, а едва справился с первой.

И впереди новый суд, и снова неясно, чем всё это кончится.

И всё же, всё же, всё же. Когда бы я знал, чем кончится для меня четырнадцатый год и сколько отнимет, я всё равно бы сел тогда в поезд, я всё равно бы встал в очередь за винтовкой. Потому что есть вещи выше личного счастья. И существует на свете мерило всего – это людское горе. И когда ты мужчина и можешь держать винтовку, ты должен остановить свое счастье, чтобы сражаться за счастье других – кого захватило горе.

Бери винтовку, иди, сражайся за счастье!

Этому нас научила Чечня. Это еще раз утвердил нам Донбасс – страшный экзамен, к которому каждого вела его жизнь.

Знай, если жизнь привела тебя в Донбасс, ты верно прожил ее! Знай, ты лишь для этого был рожден – заслонить путь фашизму! Заслонить своим счастьем для счастья других. И всё, что было до этого, – лишь путь, лишь сборы к этому шагу. И только в этом твой смысл жить. Бог выбрал тебя из тысяч других для этого подвига. Твой дед или прадед из сорок первого из-под земли слышит твой шаг в четырнадцатом или в семнадцатом. Будь достоин его! Будь достоин этой судьбы!

И, друг, помни одно: ты не идешь убивать украинцев, потому что мы одной крови – русский и украинец. Потому что у нас одна родина: Россия, СССР. Потому что нет ее – Украины. Есть лишь химера под этим названием. Была химера австрийская, после германская, нынче американская. Ты стреляешь в химеру и в тех, кто ее защищает. И единственная ставка в этой игре – Россия, а игрок лишь один – русский.

Нам больше некуда с тобой отступать. Всё проиграно, русский. Позади только Москва – последний наш Третий Рим.

Слышишь, русский?… Нам с тобой нужно разрушить Карфаген…

Так прошел для нас, в цветах и слезах, четырнадцатый год. Кончилось ополчение! Минуло время легенд, и сделались тенью все имена, чья слава легко перелетала моря. Прошел парад «Беркутов», «Кальмиуса», «Востока», «Пятнашки», «Спарты» и «Сомали», «Оплота», «Корниловцев», «Призрака» и «Зари», «Смерти», «Йована Шевича», «Витязя» и «Руси», «Всевеликого войска Донского» да бездны других. Парад имен невиданной красоты и свирепости, на который, ломая границы, несли свои флаги сербы и венгры, чеченцы и греки, абхазы и осетины, армяне и белорусы, французы и немцы – весь антифашистский интернационал, сложивший после свои головы за землю Русскую.