Последняя песнь до темноты (ЛП)

— Ты права, — он не злился. — Последнюю это объясняет. Думаю, ты ее знаешь.

Желудок стал узлом.

— Уверена, что нет.

— Ты уже догадалась, — сказал он с улыбкой. — Бедная Рианна Гелван, страдающая по Дариену. Потому я дал ему жить. Я бы зря старался, если бы он никогда не увидел этого, — он дернул за свою перчатку, эта привычка всегда бесила ее.

Он старался. Лин не думала, но и сама была результатом стараний Райена. Но нет. Она убежала. Это не было частью его плана.

— А теперь, — сказал он. — Я развяжу тебе ноги, если будешь слушаться. Или я могу грубо тащить тебя без сознания отсюда до нужного места.

— Почему не убить меня здесь, где не будет проблем? — она говорила с вызовом.

— Это трата ценных ресурсов, — сказал Райен. — Нет, милая… ты пока не умрешь. Сначала ты выйдешь замуж.

Лин издала пустой смешок.

— Замуж, — потрясенно сказала она. — Ты хочешь удерживать меня, пока я не окажусь в чьей-то постели?

— Не совсем, — сказал Райен. — Я помог Никону Геррарду, и взамен он обещал использовать свои силы для маленького задания.

Лин сжала кулаки.

— О чем ты, Райен? — она старалась говорить спокойно. Если он поймет, как пугал ее сейчас, ее шансы разозлить его будут утрачены. Он будет радоваться пытке.

Судя по его улыбке, она провалилась. Он опустился ближе, и она ощутила щекой тепло его дыхания, услышала его шепот:

— Ах, вот Лин-поэт и встретила то, чего боится больше смерти, — сказал он. — В обмен на мою помощь Никон Геррард обещал мне послушную сестру — леди, знающую свое место и не позорящую наш дом. Он не может сделать тебя красивой, но может сыграть на струнах твоего сердца, как на своей лире. Так он мне обещал.

Лин глубоко вдохнула, пытаясь успокоить сердце.

— Райен, а если я пообещаю выйти за того, кого ты выберешь? И все, что ты потребуешь?

Он рассмеялся.

— Поздно, любимая. Я тебе все равно не доверяю. Но мне нравится эта идея. Признай, это интригующе. Моя сестра — леди, что хочет только порадовать своего мужчину — о, и мужа, конечно, — он рассмеялся, и Лин показалось, что он безумен, как их мать. — Я закажу гобелен об этой охоте, — продолжил он. — Вместо единорога среди копий будет глупая фигура поэта-женщины. Лорд Геррард обещал, что, хоть твои манеры изменятся, в глубине тебя будет часть, что знает и всегда будет знать, кто из нас победил.

ГЛАВА 32

Когда Киара бросала на колени дар, от него не отказывались. Так делали дураки, и это оскорбляло богиню. В остальное Валанир Окун мог не верить, но в одинокие ночи сочинений он представлял себя в стороне. Валанир был величайшим поэтом своей эпохи, и он знал — порой слишком хорошо — что музыка была темным шепотом богини ему на ухо. Не его. Он был пылью, он старел и не мог этого отрицать.

И все же Валанира преследовала картинка, где Лин Амаристот смотрит на него с доверием, сбросив маску, и он знал, что некоторые дары были ловушкой. Он хотел видеть в этом дар богини. Иначе каким он был?

И он оставил шелк и золото двора султана, где десятки лет был почетным гостем. Он не стал бы официальным поэтом правителя Кахиши, настаивая на независимости, чтобы уходить на недели в пустыню или горы, но его место при роскошном дворе было его мечтой. То место было далеко от комнат Академии, где он начинал. Тут побывал и Эдриен Летрелл, и жители Кахиши сами были связаны с искусством Киары, хоть звали ее иначе.

Он ушел со двора и отправился по торговому пути между Майдарой и Тамриллином, двумя столицами его жизни. Он не знал, куда шел, его сны мало помогали в этом. Его сны, и та ночь, когда он проснулся в холодном поту, пылая от знания, что ужасное произошло в глубинах севера Эйвара.

Дорога была холодной, ветер в горах становился холоднее с каждым днем. Когда Валанир Окун шел тут в последний раз, была весна, он ходил тогда с караваном, а потом на ярмарку Середины лета. Дни были полны разговоров с торговцами, стражами, одинокими колдунами, а ночами звучала музыка, и артисты танцевали.

Теперь с Валаниром были только мысли, и только ветер был музыкой. Дороги были почти пустыми и опасными, но многие кахишианцы почитали людей с лирами и кольцами и принимали дома.

Он не был беззащитным. То, что он был способен не только в музыке, помогло ему распространить славу. Люди хотели героев, они не стали бы почитать человека со всего одним даром. Он сложно воспринимал свою славу, знал, что настоящий Пророк не затмевал таким свое сердце.

Никто не видел его сердце, потому что Валанир Окун не позволял никому быть близко. Но богиня Киара знала. Может, потому ее дар ему теперь был с горечью, она вернулась к нему в смеси тьмы и света, что он всю жизнь давал ей.

К концу осени, когда он почти дошел то тощих деревьев, он обнаружил, что его планы были хрупкими. Он был Валаниром Окуном, самым известным поэтом его эпохи, его почитали поэты в Эйваре и при дворе Майдары. Но он был лишь человеком, и события шли вне его контроля. Он проснулся, веря, что мог предсказать поворот дороги, а к концу дня дороги не было, только лес без света.