Последняя роль

Турецкий достал пачку «Честера» и протянул парню:

— Куришь?

Тот покачал головой:

— Нет. У меня свои. Без фильтра. — Он снова сунул руку в карман.

Мужчины закурили.

— Кстати, — снова заговорил Александр Борисович, — а что такое куркач?

— А ты не знаешь?

Турецкий покачал головой:

— Нет.

Парень усмехнулся.

— Сразу видно, что ты не рос в нашем городе. Это самодельный пистолет. Стреляет дробью. У нас такую штуку любой мальчишка за час соорудит.

— И какова убойная сила? — поинтересовался Александр Борисович.

— Если хорошо попасть, можно превратить человека в калеку, — ответил Данилов.

— Взглянуть можно?

Данилов усмехнулся.

— Я бы показал, но… — Он сунул руку в карман и достал связку ключей. — Это всё, что у меня есть.

— Понятно, — улыбнулся Турецкий. — Где мы можем поговорить?

— Да прямо здесь.

Александр Борисович обвел взглядом узкое пространство между гаражами.

— Не слишком уютное место, — заметил он.

— Зато безопасное, — ответил ему парень.

Турецкий стряхнул с сигареты пепел, изучающее посмотрел на парня и сказал:

— Видимо, вам есть чего бояться?

Данилов усмехнулся.

— Видимо, да, — сказал он.

Турецкий затянулся сигаретой, продолжая разглядывать парня. Худощавое, скуластое лицо, глубоко посаженные темное глаза, большой нос и низкий, чуть выпуклый лоб. Красавцем он не был, это точно. Однако взгляд прямой и бесстрашный, а губы упрямо сжаты. Парень явно не трус. И может за себя постоять. Чего же он боится? Прокофьев сказал, что с Даниловым «пристрастно побеседовали». Что это значит?…

Турецкий снова вгляделся в лицо парня. Фонарь светил тускло, но кое-что бывший «важняк» хорошо разглядел. На левой скуле у парня он заметил легкую тень — синяк. По всей вероятности, от удара кулаком. Удар был несильный и имел, скорее, воспитательное значение.

Сигарету Данилов держал в левой руке, правую поднимал неохотно и как бы с трудом. К тому же, когда он отошел от двери гаража, он явно прихрамывал.

— Пару дней назад вас избили, так ведь? — спросил Александр Борисович.

— С чего вы взяли?

— Шиманов мне рассказал, — соврал Турецкий.

Парень еще крепче сжал губы, а взгляд его стал еще угрюмее.

— Что он вам еще рассказал?

— Немногое, — ответил Александр Борисович. — Рассказал, что у вас был роман с Екатериной, что вы просили его руки…

— Шиманов — болван! — угрюмо проговорил парень. — А Катьку не ищите.

— Почему? — насторожился Турецкий.

— Потому что она давно мертва. Ее придушили — быстро и безболезненно. А тело ее сожгли в городском крематории.

У Турецкого «отвалилась челюсть».

— То есть, как в крематории.?! — изумленно вымолвил он. — Откуда вы знаете?

— Я знаю ее папашу — этого достаточно.

— А-га, — задумчиво проговорил Александр Борисович, приходя в себя. — Выходит, это всё ваши предположения. Могу я узнать, на чем они основываются. Отец плохо обращался с Екатериной? Она вам что-нибудь рассказывала?

— Знаете что, идите-ка вы своей дорогой. Вы человек Шиманова, а значит, на стороне этого мерзавца. Что бы я вам ни рассказал, вы не поверите ни одному моему слову.

— Напрасно вы так думаете, — мягко проговорил Александр Борисович. — Я уже говорил вам по телефону, что единственная моя задача — найти девушку. Найти девушку, а не выгородить ее папашу, — повторил Турецкий сухо. — Если он в чем-то виновен, я выведу его на чистую воду.

— Шиманова? — с усмешкой пробормотал Данилов. — На чистую воду? — Он покачал головой. — Вы либо фантаст, либо врун, либо простак.

— Либо человек, который привык доводить дело до конца, — возразил Турецкий. — В любом случае, я стараюсь вести себя вежливо. А вы себя ведете глупо. Как, по-вашему, я найду девушку, если вы ни черта мне не рассказываете?

Парень задумался. Сигарета обожгла ему пальцы, и он швырнул ее в лужу.

— Ну, хорошо. Только имейте в виду, всё, что я скажу, я скажу не со зла. Люди Шиманова хорошо надо мной поработали два дня назад. — Парень усмехнулся. — Но я на них не в обиде. Они просто делали свою работу, а сломанное ребро рано или поздно срастется. — Данилов зажег новую сигарету, затянулся, выпустил облако дыма и сказал: — Мы с Катей любили друг друга. Но этот мерзавец, ее отец, не хотел, чтобы мы были вместе. Он постоянно настраивал Катю против меня. В конце концов, она его возненавидела. А заодно и меня. Она мне сказала: «Я устала он вас обоих и ничего уже не понимаю. Мне надо разобраться в своих чувствах».

— Это было в последнюю вашу встречу?

Данилов покачал головой:

— Нет. В предпоследнюю. Потом я как-то встретил ее на улице… Не случайно, конечно. Но я хотел с ней встретиться, поэтому подкараулил ее возле театра. Она была очень рада меня видеть. Сама бросилась мне на шею, стала целовать меня, говорить, что соскучилась. Я сказал: пошли в загс, у меня там работает двоюродная тетка, и нас распишут за пять минут.

— Ну, а она? — спросил Александр Борисович.

— Она сказала, что мы распишемся, но не сейчас. Сейчас ей нужно кое в чем разобраться.

— В чем именно?

Данилов вздохнул и покачал головой: