Последняя роль

— Ну, она сегодня утром забегала к Ваське в школу.

— И как? Как она выглядит?

— Как всегда — потрясающе! — со смехом сказал Плетнев.

— Ну, ты не слишком там резвись.

Турецкий сдвинул брови. Значит, Плетнев ничего подозрительного не заметил. Сказать или не сказать ему о том, что за Ириной установлена слежка? С одной стороны, нельзя пускать такие вещи на самотек. С другой… можно всё испортить одним неосторожным действием.

— Слышь, Антон…

— Что?

— У меня есть подозрение, что за Ириной могут следить.

— Следить? — встревожено повторил Плетнев. — Кто?

— Давай я пока ничего тебе не буду рассказывать. Ты просто проверь, ладно? Только не привлекая внимания. И лучше сам этим не занимайся. Попроси кого-нибудь из наших ребят. Но только по тихому, чтобы об этом знало как можно меньше народу.

— Хорошо, Саш. Обязательно проверю. — Плетнев секунду помолчал и добавил: — Я, конечно, проверю. Но что делать, если это правда? Узнать, кто установил наблюдение?

— Нет, не надо. Просто проверь, и всё. Если мое подозрение подтвердится, я скажу, что делать дальше.

— Ладно, как скажешь.

— Вот и хорошо. — У Турецкого стало чуть легче на душе. — Как там твой Васька?

— Как всегда. Вчера на уроке химии взорвал самодельную магниевую бомбочку. Теперь меня вызывают на педсовет. Хорошо еще, никто не пострадал, но учительница до сих пор бледная ходит. Ума не приложу, в кого он у меня такой?

— Видать, есть в кого, — с улыбкой заметил Александр Борисович. — Ладно, Антон, до связи.

— Аккумулятор заряди!

— Обязательно.

14

Щеткин вошел в офис «Глории» вразвалочку, сунув руки в карманы брюк и пожевывая зубочистку. Пожал руку Плетневу и оперативникам.

— Как поживает родная милиция? — осведомился Антон Плетнев.

— Лучше всех! — весело ответил Щеткин. — Наша служба и опасна и трудна. Но в ней тоже есть свои прелести.

— Какие, например? — весело спросил один из парней-оперативников.

— Например, я запросто могу прийти к вам в «Глорию» в любое время дня и вечера. И знаю, что всегда получу здесь чашку крепкого, сладкого чая. А если повезет, то даже с лимоном!

Плетнев засмеялся.

— Считай, что сегодня тебе повезло! — сказал он. — Только чай будешь пить в кабинете. Не возражаешь?

— Что ты! Кабинет — самое комфортное место в Москве. А если ещё и усадишь в кресло директора, так я с него три дня вставать не буду!

— Вот с этим не получится, — улыбнулся Плетнев. — Кресло руководителя — вещь неприкосновенная. Когда Сева на месте. А без него — сиди, сколько желаешь.

— Высочайшее кресло для высочайшей задницы, — съязвил Щеткин. — Ладно, граждане начальники посижу уж на стульчике. Пошли!

В кабинете директора Всеволода Голованова Щеткин смыл с лица насмешливую улыбку. Стал суров, сосредоточен и немногословен.

— Давай, только подробно, — потребовал он, глядя, как Плетнев разливает по чашкам чай.

Плетнев посмотрел на приятеля и тоже нахмурился. Затем пододвинул Щеткину его чашку и сказал:

— Митрохин обратился к нам по поводу готовящегося на него покушения.

— Так, — кивнул Щеткин, словно фиксируя в сознании первый факт.

— Партнер по бизнесу, некто Иван Павлович Симонов, задолжал Митрохину большую сумму, а отдавать не собирался.

— Так, — снова сосредоточенно кивнул Щеткин.

Плетнев усмехнулся. Манера приятеля выслушивать информацию всегда немного веселила его.

— К месту, откуда должен был выйти его партнер, Митрохин поехал на своей машине, — продолжил Плетнев, наблюдая за реакцией Щеткина. — По словам Митрохина у него была достоверная информация.

— О чем?

— О том, что именно в этот день партнер совершит на него покушение. То есть — убийство.

Щеткин поднял чашку и шумно отхлебнул чай.

— Однако убит как раз партнер, — сказал, как пригвоздил, он. — Факт, сам по себе, более чем подозрительный.

— Нам тоже показалось это странным, — сказал Плетнев. — Мало того, после этого взрыва Митрохин стал отрицать контакт с нами, еще обвинил нас в непрофессионализме, дескать, мы виноваты, что он потерял машину и партнера, создали ему только проблему.

— Он заплатил вам обещанный гонорар?

Плетнев сразу помрачнел.

— Только аванс. Оставшуюся часть он платить отказался. Я был так зол, что готов был порвать этого подонка на части. И порвал бы, если б Саша не успокоил.

Щеткин отхлебнул чаю и задумчиво повертел чашку на блюдце.

— Так-так, — сказал он. — И какие выводы ты из всего этого делаешь?

— А ты? — поинтересовался Плетнев.

Щеткин поднял на него взгляд.

— Я могу озвучить любую — даже самую смелую — версию?

Плетнев кивнул.

— Что ж, — продолжил Щеткин. — В таком случае вот тебе моё соображение: предположим, что ваш Митрохин сам хотел убить партнера… Вас он выбрал в качестве свидетелей. Всё ведь должно было произойти у вас на глазах. И произошло. Партнер мертв, а он — белый, пушистый и напуганный. «Ай-ай: погибнуть должен был я, а погиб мой лучший друг и соратник!»

Плетнев нахмурился, обдумал слова приятеля и неуверенно проговорил:

— Версия красивая. И вполне правдоподобная. Но…

— Что — но?