Последняя роль

— Не знаю. Она мне не сказала. Не успела сказать. Там появились люди Шиманова, и Катя вынуждена была уйти с ними. — Парень затянулся и мучительно поморщился. — Я видел в ее глазах страх, понимаете? Страх.

— Может быть. Но с чего вы решили, что она боится своего отца? — спросил Турецкий.

— А кого еще? Когда она со мной разговаривала, она всё время оглядывалась. А потом, когда появились эти архаровцы, аж побледнела от страха.

— Что ж, подумать над этим стоит, — согласился Александр Борисович. — Но вам не кажется, что вы делаете слишком… далеко идущие выводы?

Данилов покачал головой:

— Нет, не думаю.

— И какова же ваша версия событий?

— Хотите версию? Пожалуйста. — Глаза Данилова широко раскрылись и замерцали в свете фонаря, голос стал возбужденным. — Катя узнала, что ее отец занимается чем-то незаконным. Может, где-то что-то услышала или прочла какой-нибудь документ. Стопроцентной уверенности у нее не было, поэтому она и сказала мне, что ей нужно кое в чем разобраться. Она выкрала у отца ключ и залезла в его сейф. Там она нашла бумаги, подтверждающие, что ее отец — негодяй и преступник. Отец застукал ее и предложил всё забыть. Катя отказалась. Она была очень честная девушка. Даже болезненно честная! Тогда Шиманов придушил ее и сбросил в реку.

Данилов затянулся сигаретой и бросил окурок на землю.

— Вот так, — мрачно сказал он. — Следы он замел. А потом вызвал вас, чтобы вы повесили смерть Кати на меня или еще на кого-нибудь. На того, кого он вам подсунет в качестве подходящей жертвы.

Александр Борисович слушал монолог парня молча. Когда тот замолчал, Турецкий сказал:

— Версия весьма правдоподобная. Но чтобы обвинять человека, одних предположений мало. Нужны факты и улики.

— Вот именно! — воскликнул Данилов. — Улики! Вы ведь сыщик? Значит, вы должны их достать. Должны, слышите! Хотя… — Парень вдруг скис и словно бы обмяк. — О чем я говорю? Вы ведь человек Шиманова. Вместе вы состряпаете такую версию, какая удобна ему. В любом случае, этот мерзавец выкрутится.

Глаза Данилова снова блеснули.

— Но знаете, что я вам скажу, — глухо и угрюмо произнес он, глядя на Турецкого исподлобья. — Я всё равно найду способ ему отомстить. Так что, пусть он лучше убьет меня, как убил Катю. Иначе ему несдобровать.

Александр Борисович усмехнулся.

— Вы, Данилов, очень решительный человек. Но не очень далекий. Я приехал сюда, чтобы разобраться в исчезновении девушки. Но я не хочу, чтобы вы путались у меня под ногами и мешали мне.

— Вам? — с убийственным сарказмом в голосе спросил Данилов. — А может быть, ее папаше?

— Мне, — спокойно ответил Турецкий. — В Москве меня ждут дела, поэтому я постараюсь раскрыть это дело быстро. Вы, конечно, поступите так, как считаете нужным, но у меня к вам просьба: не предпринимайте ничего… Хотя бы неделю. Дело слишком запутанное, и ваша горячность может всё испортить.

— Неделю? — Данилов усмехнулся. — А что эта неделя изменит?

— Надеюсь, что очень многое, — устало ответил Александр Борисович. — Но если вы задумаете устроить вендетту или будете путаться у меня под ногами, я приму меры, чтобы изолировать вас. По крайней мере, на тот срок, пока я здесь. Вы меня поняли, Данилов?

— Прекрасно понял.

— Надеюсь, что так. Всего хорошего!

Александр Борисович повернулся, чтобы уйти, но Данилов его окликнул.

— Эй, вы, сыщик!

Турецкий обернулся. Парень стоял, набычившись и сунув руки в карманы брюк.

— Поговорите с Анной. Она — лучшая подруга Кати.

— Кто она и как мне ее найти?

— Работает в театре.

— Актриса?

Данилов покачал головой:

— Нет. Среди актрис у нее подруг не было, она говорила, что они все — стервы. Анна — костюмер.

— Как фамилия?

— Это вы выясните без меня.

Данилов сплюнул на асфальт и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

13

Турецкий лежал в горячей ванне, наполненной белоснежной пеной, и разглядывал пальцы своих торчащих из воды ног. В губах у него дымилась сигарета. Вдоволь налюбовавшись пальцами, он вынул изо рта сигарету, ткнул ее в пепельницу, затем смочил в воде маленькое полотенце и положил его себе на лицо.

«Вот он — кайф!».

Однако вдоволь «покайфовать» он не успел. На полочке перед зеркалом задребезжал и зазвенел телефон.

Турецкий с досадой откинул полотенце, протянул руку и снял трубку.

— Алло, Саша? — услышал он в трубке голос Плетнева.

— Да, Антон, я. Привет!

— Добрый вечер! Не смог дозвониться тебе на мобильный.

— Аккумулятор разрядился. Давно собираюсь поменять эту рухлядь, да все недосуг. Как дела?

— Держимся. Щеткин уже подключился. Митрохин пока войну не объявил, но мы уже приступили к сбору разведданных.

— Молодцы. Давай подробнее.

— Да пока рассказывать нечего.

Плетнев в нескольких словах обрисовал Александру Борисовичу ситуацию.

— Вот, такие дела, — закончил он.

— Ясно. — Александр Борисович помолчал, собираясь с духом. — Слушай, Антон, ты случайно к Ирине не забегал? Как она там? Поджелудочная не пошаливает?

— Я думал, ты с ней на связи.

Турецкий хмыкнул.

— Я-то на связи, но разве она что-нибудь скажет? «У меня всё в порядке, соскучилась, приезжай быстрей!» Вот и весь разговор.