Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари

Но «шикарные» обеды, которые Розмари готовила себе из банок с мясным рагу и перченой тушенкой, начали на ней сказываться. На третий день ее уже подташнивало, и она перешла на легкий суп с гренками.

На четвертый день Розмари проснулась и заплакала, потому что поняла, как ей не хватает Ги. Что она здесь делает одна — в этой холодной и мерзкой лачуге? Что он такого ужасного натворил? Просто напился и овладел ею, не спросив на это разрешения. Да, вот уж, действительно, смертельное оскорбление! Но сейчас у него, может быть, самый ответственный момент во всей его карьере, а она, вместо того, чтобы быть рядом, помочь, находится неизвестно где и жалеет себя с утра до вечера. Да, он тщеславный и эгоистичный, но он ведь актер. И Лоренс Оливье тоже, наверное, тщеславен и эгоистичен. Конечно, временами он слегка привирает, но разве не это так нравилось ей всегда, да и сейчас нравится? — этакая свобода и беспечность в противоположность ее замкнутости.

Розмари поехала в Брустер и позвонила в студию Ги. Ей ответили очень радостно:

— Привет, дорогая! Уже вернулась из загородной поездки? О, Ги сейчас нет, он вышел. Куда тебе позвонить? Ты ему позвони лучше ровно в пять. Погода стоит отличная. Тебе там нравится? Ну и хорошо.

В пять он еще не пришел. Она пообедала в столовой и пошла в кино, перезвонив в девять вечера. На этот раз подсоединился автоответчик, и ей передали, что Ги просил после шести часов позвонить ему на квартиру, где он будет до восьми утра.

На следующий день она решила посмотреть на вещи разумно. «Они, — рассуждала Розмари, — виноваты оба: он — в том, что так сильно занят собой и не думает о ней, а она — что не смогла объяснить ему своих забот и тревог. Но он не сможет измениться, если она не докажет, что перемены просто необходимы. Ей нужно поговорить с ним. Вернее, ИМ нужно поговорить, ведь у него, может быть, тоже есть какое-то недовольство, только он все скрывает. И тогда сразу пойдут дела на лад, обязательно. Так часто бывает, — молчание порождает несчастье, а нужно лишь открыто и честно поговорить друг с другом».

В шесть вечера она приехала в Брустер и позвонила на квартиру. Ги оказался дома.

— Привет, дорогая. Как твои дела?

— Прекрасно, а твои?

— Нормально. Я по тебе очень скучаю.

Она улыбнулась в трубку.

— А я по тебе. Я завтра приеду.

— Отлично, — обрадовался он. — Тут столько всего произошло!.. Репетиции отменили до января.

— Да?

— Они не могут никого найти на роль девочки. Но для меня это даже лучше, ведь в следующем месяце начинаются съемки на телевидении. Комедийный сериал по полчаса.

— Правда?

— Да. Мне это прямо как снег на голову свалилось. И пьеса неплохая. Называется «Гринвич-Вилледж», там же и снимать будут. Я играю писателя, это фактически главная роль.

— Это же прекрасно, Ги!

— Аллан говорит, что я иду в гору.

— Как замечательно!

— Послушай, мне еще надо успеть под душ и побриться. Он меня повезет на съемки, а там будет присутствовать сам Стэнли Кубрик. Ты когда будешь здесь?

— Днем. А может быть, и раньше.

— Буду ждать. Я люблю тебя.

— А я — тебя.

Розмари позвонила Хатчу, но того не оказалось дома, и она попросила передать ему, что завтра вернет машину.

На следующее утро она привела в порядок дачу, закрыла ее и поехала в город. В одном месте движение на шоссе было приостановлено из-за аварии — столкнулись сразу три автомобиля, — и лишь во втором часу дня Розмари припарковала (впрочем, весьма посредственно, почти на автобусной остановке) возле Брэмфорда старенький «олдсмобиль» Хатча.

Лифтер сказал, что Ги сегодня еще не выходил из дому, хотя это не точно, так как сам лифтер на полчаса отлучался.

Ги был дома. В квартире играла музыка. Розмари открыла рот, чтобы позвать его, но он сам вышел из спальни в чистой рубашке с галстуком, направляясь на кухню с пустой чашкой из-под кофе в руке.

Они крепко и страстно поцеловались, но из-за чашки ему приходилось обнимать ее только одной рукой.

— Хорошо провела время? — спросил он.

— Просто ужасно. Я так без тебя скучала!

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. А как тебе понравился Стэнли Кубрик?

— Да он так и не приехал.

Они снова поцеловались.

Розмари отнесла свой чемоданчик в спальню и раскрыла его прямо на кровати. Ги пришел с двумя чашками кофе и протянул одну ей. Сам он сел на пуфик возле трюмо и с улыбкой наблюдал, как она распаковывалась. Розмари рассказала про желто-оранжевые леса и тихие ночи. Он и поведал ей о «Гринвич-Вилледж» — о тех, кто еще снимался, кто был продюсером, кто режиссером, кто сценаристом.

— Ты правда себя нормально чувствуешь? — спросил он, когда она уже закрывала пустой чемодан.

Розмари не поняла его.

— Твои месячные. Они должны были начаться во вторник.

— Разве?

Ги кивнул.

— Ну, ведь прошло еще только два дня, — сказала она как бы между прочим, не подавая виду, но сердце у нее бешено застучало. — Наверное, это из-за перемены пищи или воды.

— У тебя раньше такого не было.

— Ну, может быть, начнется сегодня ночью. Или завтра.

— Давай поспорим, что не начнется.

— Давай.

— На четверть доллара?

— Хорошо.

— Проиграешь, Ро.