Последняя ставка

Оззи открыл дверь такси, поставил ноги на тротуар и начал было подниматься… и тут громовое «бам!» сотрясло воздух, стукнуло Оззи автомобильной дверью и сбило в траву на обочине.

Фасад дома Дианы взорвался изнутри на улицу миллионом вращающихся на лету обломков досок и кирпичной кладки, Оззи, сидевший в оцепенении на траве, смотрел, как в синем небе выросло грибовидное облако грязного дыма. Он не слышал ничего, кроме громкого звона в ушах, но видел, как куски стен и крыши сыпались на газон справа от него и барабанили по внезапно затянувшемуся дымом тротуару, а в носу защипало от резкого химического духа, похожего на озон.

Оливер выскочил из задней двери машины и помчался к своему разрушенному жилищу. Таксист поднял Оззи на ноги; он что-то говорил, но Оззи отмахнулся и заковылял следом за мальчиком.

Это походило на эпизод одного из тех душераздирающих кошмарных снов, которые он нередко видел. Усилие, требовавшееся для того, чтобы протащить одну ногу сквозь густой, как суп, воздух, было настолько изматывающим, что ему приходилось смотреть на заваленный обломками тротуар, чтобы убедиться в том, что он не просто дергается и потеет, стоя на одном месте.

Двухфутовый обломок металлической трубы свалился на асфальт перед ним и отскочил в сторону, изуродовав росший рядом куст, и Оззи смутно, как издалека, услышал звон падения. Возможно, он не полностью оглох. Он шел дальше, хотя легче ему отнюдь не становилось.

Квартира представляла собой пустую оболочку с покосившимися наружу стенами и полностью сорванной крышей. Там, где только что находилась кухня, вздымался язык пламени с ярд вышиной. Дверь соседней секции вроде бы уцелела, хотя стекол в окнах не осталось.

Оливер застыл на тротуаре, широко раскинув руки, а потом упал на колени, согнулся и то ли забился в конвульсиях, то ли его начало рвать. Оззи показалось, что мальчик принуждает себя к этому – хотя спазмы чуть ли не разрывали его ребра, – так человек может полосовать свою руку до мяса, чтобы избавиться от глубоко засевшей невыносимо болезненной занозы.

Мгновением позже быстро заморгал и протер глаза кулаками, думая, не мог ли удар автомобильной дверью вызвать у него сотрясение мозга, потому что в глазах у него начало двоиться – рядом со скорчившимся на тротуаре мальчиком, и частично накладываясь на него, появился полупрозрачный двойник.

А потом, хоть юный Оливер оставался в той же позе, двойник выпрямился, повернулся, сделал шаг и канул в невидимость.

Оззи было трудно дышать, и, с силой выдохнув, он понял, что из носа у него идет кровь. Вероятно, вся грудь рубашки уже была в крови.

Он в конце концов доковылял до Оливера, который теперь стоял на коленях выпрямившись. Оззи опустился на колени рядом с ним. Лицо мальчика раскраснелось и перекосилось от яростных рыданий, и когда Оззи обнял его, он прильнул к старику, как будто тот остался единственной живой душой на всем свете.

В общей прачечной многоквартирного дома на противоположной стороне Сан-авеню Диана привалилась к стиральной машине и стала ждать, пока хоть немного утихнут дыхание и сердцебиение.

Мощный удар, сотрясший землю под ногами, настолько напугал ее, что она не могла даже плакать, а в голове у нее непрерывно звучал вой, в котором повторялось одно-единственное слово: Ханс, Ханс, Ханс…

В конце концов она отдышалась, задышала через нос и выпрямилась. И, увидев перед собою стиральную машину, отыскала в кармане три четвертака, сунула их в щель в ручке машины и запустила ее.

Машина щелкнула и начала крутиться, Диана услышала, как внутри зажурчала вода. В затхлом воздухе запахло отбеливателем и стиральным порошком.

«Ханс, чертов напыщенный дурак, – думала она. – Пусть ты заслужил не много хорошего, но, по крайней мере, мог рассчитывать на лучшую участь».

Она заставила себя не вспоминать ни обоюдное наслаждение в постели, ни приготовление обеда, ни прогулки по выходным со Скэтом и Оливером, когда он бывал задумчив, и ласков, и остроумен.

– Это что, бомба, что ли? – раздался женский голос у нее за спиной.

Диана обернулась. В дверь, опираясь на алюминиевые ходунки, протискивалась седовласая женщина, пинавшая перед собою пластмассовую корзину, набитую бельем.

Диана поняла, что нужно что-то сказать, изобразить любопытство.

– Сама не знаю, – ответила она. – Э-э… похоже…

– Вот посмотреть бы! Я только доперла все это добро до лестницы, и тут – бум! – и вижу, полетела всякая пакость в воздухе! Я вам вот что скажу: это была фабрика наркотиков!

– Фабрика наркотиков…

– Дурь варили! – заявила женщина. – Вы не положите мое барахло туда? Сил нет нагнуться.

– Конечно. – Диана запихнула желтое одеяльце в карман, выгребла белье из корзинки и сунула все в стиральную машину.

– Они ведь что делают? Берут всякую пакость, эфир, там, и тому подобное, и варят. А раз они все наркоманы, то и не думают ни о чем. Ба-бах! – Старушка посмотрела на вторую машину, которая вращалась с пустым барабаном. – Милочка, это ведь только для жильцов.