Последняя стража

У пани Ребекки это было. Ее муж, актер еврейского театра в Варшаве, был расстрелян немцами почти что сразу. Детей у пани Ребекки не было, и всю свою нерастраченную любовь она отдала Натану. Со своего места Хаймеку было видно, как движется ее голова в такт словам, произносимым со сцены. На репетициях – и это Хаймек видел собственными глазами, пани Ребекка, не отводя от Натана глаз, повторяла вполголоса все его реплики и монологи. Да и после репетиции долгими часами помогала Натану как можно лучше выучить его роль наизусть, обучая его, сверх того, простейшим правилам поведения на сцене. «Никогда не поворачивайся к публике спиной», – без устали втолковывала она своему любимцу, не замечая, как на красивом лице Натана явно проступает скука.

Сейчас Хаймек мог разглядеть то, что творилось на сцене лишь через узкую щель, образовавшуюся между ухом пани Ребекки и щекой пана Зигмунда, заведовавшего детдомовским продскладом. Но даже найдя удобную точку, увидел лишь верхнюю половину туловища Натана – тот, взмахивая руками (довольно нелепо, по мнению Хаймека) произносил свою очередную речь. В чем именно состояла эта речь, Хаймек не понял – звуки доносились до него весьма неразборчиво.

– Говори, говори, – не без злорадства думал Хаймек. – Сколько бы ты ни говорил, а вечером Ной задаст тебе, как следует. Мало тебе не будет. А когда ты заплачешь – Ной добавит тебе еще. Чтобы ты запомнил навсегда – что это такое, когда тебя бьют…

Он закрыл глаза и ясно представил себе плачущего красавца Натана. «За что ты бьешь меня?» – рано или поздно спросит он Ноя. И тот, глядя на свои железные кулаки, ответит совершенно честно:

– За четыре порции хлеба на завтрак. Дело того стоит.

В эту ночь Хаймек не мог заснуть. Он сидел, прижавшись к спинке кровати и ждал возвращения Юрека. Если все произойдет так, как задумано, и Ной всыплет Натану, все должно измениться. Мира будет брать у Хаймека его порции хлеба и не станет больше делить их с Натаном. У пани Сары пропадет ее второй подбородок. Пани Ребекка начнет заучивать роли с ним, с Хаймеком, и перестанет делать это с Натаном. И – кто знает? – может быть, хоть когда-нибудь, к нему снова вернутся папа и мама…

И когда поздно ночью пришел к нему Юрек и сказал, что сам видел, как Натан лежит и плачет – Хаймек заплакал тоже. Справедливость существовала!

Он плакал, уткнувшись в подушку, время от времени вытирая слезы кулаком. А потом уснул. Счастливый.

Глава вторая

1

– Делаем газету! – радостно сообщил Хаймек, обращаясь к Антеку. Тот, прорычав что-то невнятное, не удосужился даже поднять голову от белого листа, на котором он в данную минуту тщательно вырисовывал польского орла с распростертыми крыльями, на фоне которого должны были появиться стихи и рассказы. Антек с головой ушел в процесс творчества, и Хаймек знал, что ответа ему скорее всего не дождаться, но его нетерпение объяснялось просто – он очень любил детдомовскую стенгазету и всегда ждал ее выхода с большим нетерпением.

Сейчас Антек работал над орлиным клювом.

– А рассказ Юзека будет?

И снова Антек даже не повернул голову в сторону Хаймека. Его зеленые глаза задумчиво разглядывали орла. Рука с карандашом застыла в воздухе, другой он опирался на подоконник.

– Красивый получается орел, – с отчаянием в голосе сказал Хаймек.

– У него нос, как у Ноя, – отозвался, наконец, художник.

Тут был намек на недавний разговор.

– У нас, – сказал тогда Антек, кивая в сторону бюста известного древнего грека по имени Перикл, – у нас, у арийцев, нос прямой. Вон, как у греков… А у вас…

– А у нас? – спокойно поинтересовался Ной.

В ответ Антек провел по изогнутому носу силача Ноя от лба до основания и вместо ответа хмыкнул. Лицо Ноя покраснело, кулаки сжались, и быть беде, если бы побледневший Антек не нашелся:

– А у вас носы, как у польского орла на гербе. Ты доволен?

Подумав немного, Ной кивнул, но еще до сих пор Антек был у него под подозрением. Ноя было лучше не дразнить.

Теперь, когда эта история чуть подзабылась, Антек снова мог позволить себе чуть-чуть посмеиваться. Посмеиваясь, он на всякий случай скашивал глаза – от этого бешенного Ноя можно было ожидать чего угодно и в любое время.

Орел оживал на глазах.

«ВПЕРЕД» – прочитал Хаймек название стенгазеты, выведенное на самом верху листа красивыми рельефными буквами.

Антек смотрел на орла. На Хаймека он так и не посмотрел. Да и зачем ему было смотреть на всякую мелюзгу. Сам Антек был уже совсем большим и заканчивал девятый класс – а это означало, что через год он окончит школу. Не в пример Ною, который вообще покончил с получением знаний, Антек был отличником. Да и вообще он во всем превосходил этого Ноя… за исключением силы. Он даже ругательств русских знал больше, чем Ной. Но если они пробовали, сцепившись ладонями и уперев локти пережимать один другого – через две секунды Ной без видимого усилия припечатывал руку Антека к столу. Как, впрочем, и любого другого детдомовца. И никакие школьные достижения ничего изменить здесь не могли.